Пролог
Я поняла, что моя идея была плохой, когда в нас выстрелил первый
солдат.
О чем я думала? Как могла так подставить себя
и подвергнуть опасности свою миссию?
Об этом я думала каждый день, засыпая и
просыпаясь в камере строжайшей тюрьмы нашей страны.
И каждую ночь я видела кошмары… В них я
постоянно умирала или находилась на волосок от гибели, чувствуя то,
что не испытываю при свете дня.
Страх.
Но эта ночь была другой.
Впервые за несколько месяцев мне приснились
не пули и кровь, не монстры и черные руки, тянущие меня на дно.
Я увидела рассвет. Нежно-розовые и
серо-голубые разводы, отгоняющие черноту ночи. Тухнущие искры
звезд, бледнеющий контур луны, тонкие лучи просыпающегося солнца,
пробирающиеся сквозь ночные тучи и облака на горизонте.
Я стояла где-то на серой крыше. С нее
открывался прекрасный вид, и огромное небо было как на ладони.
Но проснувшись, я оказалась скорее в
кошмаре.
Когда видишь кошмары во сне и просыпаешься в
той же атмосфере, становится не так обидно и горько – привыкаешь.
Но когда только начавшаяся сказка обрывается, меняясь на
противоположность, чувствуешь себя обманутой.
Хорошо, что я привыкла к кошмарным снам.
Я открыла глаза, и вокруг меня была чернота.
Не ночное небо, ожидающее прихода света, а темнота камеры.
Я была в клетке. В коробке. В темном кубе.
Просто в темноте, как крот.
Обычно я просыпалась за полчаса до подъема. В
это время я садилась, разминая затекшую спину, распутывая пальцами
волосы, и направляла взгляд на стену, закрывавшую собой
коридор.
В голове начинался счет. Счет тридцати минут.
Одной тысячи восьмисот секунд.
Двадцать один… Сто тринадцать… Девятьсот
тридцать шесть… Одна тысяча пятьдесят два…
Гудок. Я открыла глаза и прекратила счет – на
одна тысяча пятьсот второй секунде.
Металлическая перегородка передо мной
поднималась вверх, открывая стеклянную пуленепробиваемую стену и
впуская искусственный резкий свет.
Передо мной медленно открылся вид на
противоположный коридор, отделенный пустотой. Сектора с камерами
были круглыми башнями по восемь-десять этажей, коридоры с камерами
в которых расположены кругами по периметру стен. И с первого этажа,
где караулят и маршируют гвардейцы, если поднять голову, можно было
увидеть поднимающиеся вверх коридоры и стеклянный решетчатый
потолок.
Моя камера располагалась на седьмом
этаже.
Я провела в ней два года.
И то утро было обычным утром первой пятницы
месяца.
Этого утра боятся многие.
В эту субботу будет казнь. И сегодня мы
узнаем, кому на долю выпало её посетить.
…Алая скала. Самая большая и строгая тюрьма
страны. Здесь все сроки могут оборваться в любую первую субботу
месяца. Случайным образом. Обыкновенным жребием.
Моя камера № 1602.
Тогда я медленно подняла голову, открыла
глаза и равнодушно посмотрела на уголок стекла, который отделял
меня от свободы.
В то утро на нем был нарисован черный крест,
который, как ни странно, вызвал у меня лишь усмешку.
Я знала, что это произойдет. Но, в отличие от
всех остальных заключенных, я не боялась казни. Я знала, что
заслуживала смерть, хоть и не за то, за что меня осудили. Совсем за
иное…
Я провалила миссию.
Но мне нельзя умирать.
Надо бежать, но…
Это выдаст мою тайну. Нельзя. ОНИ обещали
помочь мне. Значит, они вытащат меня.
А если нет, я знаю, что надо делать.
Смириться. И ни за что ИХ не выдать. Не
выдать себя.
Но мое сердце, которое я считала каменным,
разрывалось в груди. Ведь я провалила свою миссию, то, к чему меня
готовили с самого детства.
Я не должна была сбегать тогда, это было
глупо, это была ошибка… Я думала, что поступаю правильно, что смогу
помешать ему, что мои действия оправданы. Я поддалась, единственный
раз в жизни поддалась слабости… Пожалела человека. Хотела спасти
того, на кого мне должно было быть все равно.
