Часть 1
Я был бариста, учился на архитектора. Был – потому что теперь мне трудно сказать, кто я.
На улице брызгал противный колючий дождь, ледяной ветер задувал прямо под воротник, пробирая дрожью насквозь, а ноги то и дело попадали в грязные лужи. А я, в тепле у своей кофемашины, ловко наматывал круги, выдавая иногда по тридцать порций капучино в час. В такую погоду много желающих согреться ароматным горячим напитком. Мне всегда нравились парочки подружек, залетавших в кофейню. Они брали по стаканчику ароматного кофе и грели о него свои ледяные руки. Сколько тепла и света было в их глазах!
Не помню, возможно, в этот день и были странные люди среди моих клиентов: столько лиц прошло, что всех и не упомнишь. Поздно вечером, когда кофейня закрылась, моя коллега Катька наспех протирала столики, смахивая крошки на пол, потому что в подсобке ее ждали. Андрей, как обычно, едва сдерживал свое желание поскорее уединиться со своей красоткой и потискать ее за пышные места. Я же устало и медленно вычищал свое рабочее место. Мне спешить некуда и не к кому.
Между кофемашиной и пакетом молока, который я собирался убирать, лежала какая-то кругляшка. Не то монета, не то картонка. И откуда она тут взялась? Я повертел кругляшку немного, и резкий блеск чуть не ослепил меня. Проморгался и еще раз посмотрел. Обычная тонкая железная лепешка, старая, будто ее недавно откопали. Может быть, ослепила она меня обычным бликом, а резко мне показалось лишь потому, что я устал и работал уже в полуосвещенной кофейне.
Странная монета упала в мой карман, а уборка размеренно продолжилась. Через час я был дома. Рухнул на кровать и улыбнулся сам себе. Завтра не моя смена, а значит, можно отоспаться вволю, потом сходить в зал и хорошенько размять затекшие мышцы. Работу я свою люблю, вот только день сегодня был просто безумный на клиентов.
Ах, да, монета. Я вытянул железку из кармана, включил свет и стал разглядывать. Кажется, она бронзовая, старая, покрытая налетом, как уличные памятники, даже прослеживался какой-то рисунок. Вдруг она стоит дорого? Надо будет сдать. Монета снова ярко блеснула. Странно, такая темная, а блестит, как полированная. Она снова блеснула – да так сильно, что голова моя закружилась; я зажмурил глаза, словно от солнца, и просидел так несколько секунд.
Хватит разглядывать всякое старье, так подозрительно портящую мои глаза, иначе архитектором мне не стать. Пора спать. Я поднял голову и… застыл на месте. Кругом лес. Что-то похожее на сосны, под ногами трава. Ноги сами подняли меня; я стал мотать головой, оглядываться, тереть глаза. Что за сон такой? Сердце мое бешено колотилось, отсчитывая время, проведенное в этом мираже, как мне тогда казалось. Но ничего не происходило. Я щипал себя, бил по щекам, но так и не просыпался. Все было слишком реально. Где же я?
Не знаю, сколько времени прошло, но голова постепенно перестала ходить кругом, а бешеный стук сердца хоть немного поутих. Наконец-то вместо гулкого звона я услышал звуки леса: шелест листьев, чириканье птиц и вроде бы шум воды.
Ничего не происходило. Просто лес. Постепенно я стал оглядываться. Совсем близко была поляна, усеянная валунами, а чуть дальше с одного из каменистых крутых склонов бурно стекал шумный водопад, к которому я осторожно направился. Он был невысокий – метра три-четыре, довольно плотный, зеркальной гладью сверкавший на солнце, а внизу – небольшое озеро, из которого струился быстрый ручей, протекал через полянку мимо камней и дальше в лес.
Странно, что дома у меня была почти ночь, а здесь, кажется, утро: солнце еще низко. И… лето, кругом зелень, тепло. Я смотрел, смотрел как в первый раз в жизни: или я сплю, или очутился где-то на юге, или просто сошел с ума. Я протянул ладони к воде, прохладной и свежей, и напился вдоволь. Недалеко нашелся удобный валун, к которому я присел, навалившись спиной на нагретый на солнце камень, ноги мои едва меня держали. Бешеный стук в груди еще мучил меня. Да что же это такое?
