С каких пор я перестала ждать Новой год? С последней ёлки
в детском саду, когда Валерка <три зуба> порвал мне платье
потому, что я лучше его рассказала стих? Я ему тогда так долбанула,
что его третий зуб благополучно перекочевал из его рта на пол…ух, и
кровищи было. Мама его тогда знатно наказала за меня, хорошая
женщина у него мама, чего не скажешь про трёхзубчика.
Или может после ёлки в четвёртом классе? Мама тогда
накрутила мне кудряшки, которые так успешно опадали мне на плечики
и даже разрешила подкрасить губы блеском, мне так хотелось удивить
Пашку из параллели. И вот, когда он подошёл ко мне, чтоб встать со
мной в хоровод Валерка где-то взял чёрную гуашь и прыснул ей на
меня. От белого платья чёрные пятна так и не отошли, а жаль, оно
мне так нравилось.
А может быть я переставала любить Новый год после девятого
класса? Тогда я в который раз ждала от Валерки какого-нибудь
закидона, но вот уже было три часа дня, а он всё ещё ничего не
сделал…
<Три года назад. Новый год.>
Мы с Викой выходили из школы, предвкушая вкус зимних
каникул, которые были необходимы, как глоток свежего воздуха, с
этими экзаменами никаких сил не было. Неужели Валерка вырос и в
этот Новый год устроит мне передышку?
В своих кругах он теперь <Граф>, не тот Валерка
<три зуба> или <Валерка-табакерка> потому, что в
восьмом классе Валера стал резко взрослеть, как многие наши
мальчишки, и табачным запахом от него пасло за три версты. Спутался
с плохой компанией и в этих кругах прозвали его <Графом>, как
Богом им восхищаются. Фу! Было бы кем!
В восьмом классе он срезал мне волосы, прямо на новогодней
ёлке. Мы с девчонками тогда танцевали, прыгали, смеялись и
наслаждались праздничным настроением, а также началом каникул,
которые все так ждали. Во время очередной песни Валерка подбежал ко
мне, схватил за волосы и сделал мне каре.
Как же я плакала тогда, но в этот Новый год я была начеку.
Он портил мой Новый год с самого детского сада, а сегодня я не
хотела в очередной раз быть дурой.
Граф и его шайка стояли на крыльце около школы и как в
очередной из дней приставали ко всем, чтоб поднять себе настроение.
Неужели нет других развлечений, кроме этого?!
- Ха-ха, смотри, Граф! Кто это у нас?! – расхохотался Шевчук,
подбирая пальцами свой нелепый чубчик на голове, который упрямо
падал ему на левый глаз, создавая впечатление хохолка у петуха.
Граф повернулся на голос друга и остановил свой взгляд на
мне, щурясь, как делал это всегда, чтоб напугать. Короткая стрижка
с выбритыми висками выглядела устрашающей, да сам Валерка
значительно раздался в размерах с восьмого класса, если быть
честной.
Не понимаю, как ему не холодно зимой без шапки? Я думаю,
тётя Ира не отпустила бы его без шапки, а значит снял…вот и всыплет
она тебе, если узнает!
- Соколова! А ты чего мимо проходишь и не здороваешься? –
надсмехаясь протянул слащавым голоском Валерка, потягиваясь на
перилах уличной лестницы.
- Пошёл к чёрту – только и успела сказать я, после чего
почувствовала обманчивую лёгкость в спине и слишком поздно поняла,
что не чувствую своего рюкзака.
Резко обернувшись я наткнулась глазами на Шевчука с моим
рюкзаком в руке, которую он поднимал вверх и хохотал, как безумец.
Вот дурак! Ну почему же Валерку все так слушаются, неужели не видят
какой он бессердечный?
- Верни портфель, Шевчук! – выкрикнула я и пошла к нему.
- А ты заслужи. Серёга, кинь его мне – попросил друга Граф и мой
рюкзак сразу же оказался у него в руке, а глаза зацепились за
меня.
Рот растянулся в подлой улыбке, которая мне нравилась
меньше всех улыбок Грушевского. Не умел он улыбаться честно,
искренне. Не человек, а чудовище. Ненавижу!
