Египет, сад Нила. В те дни он был слабым после долгих лет плохого правления – в борьбе за власть визири предавали друг друга, в то время как халифы удалялись в места роскошного уединения. Однако, несмотря на слабость, Египет был богат. Нил обеспечивал его товарами из самого сердца Африки и питал поля, которые давали обильный урожай, попадавший в закрома халифа в Каире. Царство на Ниле созрело для грабежа, и как крестоносцы, так и сарацины мечтали до него добраться, понимая, что тот, кто будет властвовать в Египте, в конечном счете получит контроль над Святой землей. Король Амори в Иерусалиме это знал. Как и Нур ад-Дин, владыка Сирии. И Саладин…
Хроника Яхья ад-Димашки[1]
Октябрь 1163 года: Иерусалим
От пощечины голова Джона дернулась в сторону. Он заморгал, почувствовав вкус крови во рту, огляделся, пытаясь понять, где находится, и застонал от обрушившейся на него мучительной боли в плечах. Он все еще лежал на дыбе, ноги были привязаны, руки зафиксированы высоко над головой. Он посмотрел на рычаг, находившийся справа. Каждый поворот еще немного растягивал его руки и ноги. Вероятно, он потерял сознание после последнего. За рычагом он видел квадратное окно, расположенное высоко в каменной стене. Сквозь него сочился тусклый свет. Мгновение назад Джон не сомневался, что еще день. Сколько времени он был без сознания? Он увидел, как рука взялась за рычаг и стала его поворачивать. Джон взвыл, почувствовав, как его плечевые суставы начали смещаться. Перед глазами у него потемнело, и кто-то снова отвесил ему пощечину. Он заморгал и обнаружил склонившегося над ним Ираклия.
Священник обладал почти женской красотой: высокие скулы, изящный нос и полные губы. Глубоко посаженные глаза – голубые, как бирюзовые воды в гавани Акко, в тот день несколько лет назад, когда Джон впервые прибыл в Святую землю, – слегка прищурились. Ираклий изучал свою жертву и улыбнулся, удовлетворенный страданием, которое причинил.
– Оставайся со мной, сакс, – промурлыкал он на латыни с сильным акцентом. Ираклий был не слишком образованным сельским священником из дикой французской провинции Овернь, и в нем присутствовала любовь к крестьянской жестокости. Он наклонился и зашептал Джону на ухо: – Скажи мне, зачем ты сражался за сарацин? Почему предал Святой Крест?
– Я никогда не предавал Веры, – прорычал Джон сквозь стиснутые зубы.
– Лжец! – прошипел Ираклий. – Ты убивал своих братьев христиан, служил неверным, служил силам Сатаны. – Ираклий положил руку на рычаг. Джон вздрогнул. Однако священник не стал его поворачивать; он сделал вид, что изучает рукоять, слегка поглаживая ее пальцами. – Дыба страшная вещь. Еще несколько оборотов, и твои плечи выскочат из суставов. Ты станешь калекой и больше не сможешь поднять меч. – Он наклонился так низко, что Джон ощутил на лице его горячее дыхание. Их глаза встретились. – Ты провел много лет в Алеппо, сакс. – Ты знаешь, как он укреплен, тебе известны все его слабости. Скажи: как мы можем взять город?
