Слово в божественном трафарете
Александр Андронов – поэт длинной поэтической линии. Читая его, прочищаешь свои поэтические легкие, наслаждаешься свежестью и незамутнённостью рифм, кристальностью смыслов.
Вечерком из дома на мороз —
Бодрость духа необыкновенная.
В снег шагнул и сразу в зиму врос,
В тайну окунулся сокровенную.
Эта книга подтверждает, что поэт в хорошей форме, что его переживания так же остры, а чувство словесной новизны всё так же ему не изменяет.
Название книги – «Осень тихая». Осень – святое для поэтов время, но если у Пушкина это «пышное природы увяданье», то у Андронова своя особенная нота. Тихая нота вдумчивого созерцания, умиротворения. Автор исследует природный мир и скрещивает потом свои впечатления со своим внутренним богатством, опытом. Ведь по-настоящему понять себя можно, только оставшись наедине с собой в тишине.
Андронов много пишет о природе. В этом, с одной стороны, благородный отлив главного русского поэтического пути, с другой – большой риск повториться, не найти собственную интонацию. Андронов рискует и выигрывает:
А тёмные ели качались, шумели,
И сырость весенняя в душу ложилась.
А лужи скрывали все ямы и мели, —
Капризная сущность весны обнажилась.
Лёгкая, почти бальмонтовская зарисовка. Эффект достигается не только путём подбора точных рифм, но и пленительной звукописью, где каждая строка не только правильно выстроена, но изумительно, со вкусом оркестрована.
А вот концовка этого же стихотворения:
Но дышится жадно, мечтается смело,
А слякоть весенняя – не удручает.
И слышится слово, и видится дело,
И хочется чашку хорошего чаю.
И та же самая интонация, но финализируется всё возвращением, в начало взгляда, в изначальную духовную точку отсчёта – дом.
Это, повторюсь, важнейшее обстоятельство для понимания замыслов Андронова.
Андронов великолепно ощущает себя в системе российских национальных ценностей. Он не выпячивает их, не страдает ксенофобией, он живёт эстетически по-русски.
Одноклассницы – феи из сказки,
Школа – храм из сосны и добра.
На коньках из верёвок завязки,
И в полжизни длиной вечера.
Вслушайтесь в этот катрен. Это поразительное сопоставление сосны и добра говорит о глубинной русской метафоричности, о попытках пересмотреть синтаксические ряды, о желании высечь искру из простых слов, искру вечной красоты и гармонии.
Да, Андронов наблюдатель, но наблюдатель далеко не хладнокровный. Его не устраивает позиция равнодушия. Он нервен, он чутко реагирует на всё, он склонен к тем поэтическим состояниям, которые чаще всего вызывают у читателя сопереживание. Я говорю о той светлой хандре, когда духовный взор способен различить самые тонкие колебания натуры, самые уточенные нюансы в движении природы:
Закаплет сосулька, и лучик надежды
Коснётся уснувшей души.
Заплачет зима сквозь замёрзшие вежды —
И снова захочется жить.
Ещё об одной особенности таланта Андронова хотелось бы сказать. Он очень умело синхронизирует личные переживания лирического героя и естественное состояние природы. Кто не писал об увядании осенней природы, коррелируя это на себя? Андронов находит свой тон, свою глубину и выражает это сквозь лирический прищур, но предельно детально:
Осень, лета зелёные
Сгинули навсегда,
Чувства не утолённые
Не притупить годам.
Тлеют дымки отечества —
Прошлого не унять,
Сумерки мира вечного
Не поворотишь вспять.
Крутится шарик, вертится,
Ввинчиваясь во тьму.
Вновь в Воскресенье верится,
Снова бредёшь к Нему,
Бездною растревоженный,
С горя иль сгоряча,
Хочется в невозможное,
Если горит свеча.
Но не только лирическое пространство освоено поэтом в данной книге. Он не считает себя вправе уединяться в своей идиллической литературной и человеческой скорлупе. Такие поэты, как он, взрастают на дрожжах нашей общей великой истории, живут и дышат с ней в одно сердце:
