Вот и все. Подброшена монета…
Вот мелькают решка и орел.
Медный грош – цена монете этой,
Жребию цена – монетный двор.
Шаг из орлеанского предместья
В горло истребительной войны…
Стоила костра корона в Реймсе —
Лилии не стоили Цены.
Алькор. Цена
Ролан не любил пышных дворцов и многоэтажных городских квартир. Он не испытывал к ним особой любви и раньше, когда жил в поместье деда, но Звёздная Пыль была ему родной, и он не видел своего существования отдельно от дома. Теперь же, когда все друзья обзавелись жильём в центре Астории – в основном это были покинутые старые дворцы Великих Домов – его раздражение при мыслях об этих золотых клетках стало почти нестерпимым.
Дом, принадлежавший Краузам, он решил не забирать – не желал позорить собственный род. Но и мысли о том, чтобы поселиться в чужом, вызывали у него отвращение. Ходить по коридорам, ещё помнящим запах прежних хозяев, слушать шорохи, наполненные их разговорами и слезами… Он готов был уничтожить власть Великих Домов, если это требовалось, чтобы установить в Гесории новый порядок, но не хотел иметь отношение к погромам и прочей низости, которая вырвалась наружу, едва «Свободная Гесория» оказалась у руля.
Основное жилище Ролана находилось теперь на отдалённой планетке, о которой он узнал из архивов почившей Хельги Эклунд. Планета называлась Саора, и там, если верить записям, провёл в пожизненном изгнании почти три десятка лет Нейтан Броган.
Само собой, узнав о том, что его кумир жив, Ролан первым делом снарядил экспедицию на Саору, он готов был самолично вручить Брогану власть, о которой никогда не мечтал сам. Однако уже с орбиты сканеры показали, что на планете никого нет. Десантная группа всё же спустилась и обследовала несколько ареалов, хранивших следы посещения людьми – все они находились недалеко друг от друга. Это был старенький деревянный причал, на котором валялись брошенные рыболовные снасти. Небольшая площадка, на которой не росла трава – она ещё хранила жар фотонных дюз. И охотничья хижина. Однако служила ли она жилищем Нейтану Брогану? И если «да» – то куда подевался он сам… Об этом невозможно было теперь сказать ничего.
Разумеется, Ролан не воспользовался хижиной. Он приказал огородить эти площади и устроить здесь музей, в котором, впрочем, почти никогда не бывало людей.
«Нужно ввести посещение этого места в обязательную школьную программу», – убеждал его Реган.
Ролан отлично понимал, к чему тот клонит. Так же некогда сделала Эклунд, принудив всех учащихся государственных учебных заведений посещать музей Императора и знать его биографию назубок.
Ни повторять этого, ни развешивать свои портреты в общественных местах, как делала Эклунд, Ролан не хотел.
«Пусть люди сами решат, во что им верить», – говорил он.
И люди, похоже, решили. Они не верили ни во что.
Поэтому Ролан и замечал всё чаще, что ему комфортнее одному, на планете, где в шелесте древесных крон чудились звуки голоса его несуществующего героя.
Он заказал строительные дроны, и те под его руководством соорудили крепкий и просторный двухэтажный дом в самом сердце ельника, рядом с берегом холодного северного моря. В доме имелось всё, что требовалось человеку для комфортной жизни: тепло, современное оборудование, вышка межпланетной связи во дворе. Но не было мрамора, устилавшего полы, и колонн, украшавших центральные залы дворцов, где с определенных пор проводились вечеринки депутатов нового гесорийского Парламента.
А прилетая на Асторию, где по должности ему приходилось бывать достаточно часто, Ролан либо оставался ночевать на корабле, либо снимал номер в гостинице – их в столице теперь развелось несметное множество, хотя проживание там и было по карману лишь самым великим героям революции Свободного Духа, да гостям из соседних государств. Правительству Гесории приходилось тратить немало средств на то, чтобы убедить последних в своей демократичности и способности вести международный диалог от лица всей бывшей Республики, от которой сейчас окраинные провинции отваливались одна за другой.
