Историки известны своей любовью к картам, которые демонстрируют не только физические контуры географических объектов, но и амбициозные умонастроения их создателей. Более двух десятилетий назад я проводил исследование в библиотеке дворца Топкапы в Стамбуле для своей первой книги. В маленьком помещении, недоступном для орд туристов, наводнявших территорию дворца шесть дней в неделю, царила освежающая тишина. Расположенная в бывшем молитвенном помещении миниатюрной мечети из красного кирпича, построенной Мехмедом II в XV в., библиотека облицована блестящей голубой плиткой с замысловатыми зелеными и красными цветочными узорами. Небольшая панель изображает Каабу в Мекке – черное святилище в форме куба, являющееся самым священным местом для людей, исповедующих ислам. В помещении, где находились один стол для исследователей и другой – напротив него – для персонала, присматривающего за ними, зимой было очень холодно; не хватало тепла, а часто и электричества. Чтобы писать или печатать на ноутбуке, ученым приходилось надевать тонкие кожаные перчатки или зимние перчатки с отрезанными кончиками (с вырезами для пальцев). Летом здесь было невыносимо жарко, влажно и темно, окна закрывали ставнями, чтобы не пропускать солнечный свет, пыль и шум.
Читальный зал дарил надежду, поскольку его внутренняя дверь вела в одну из богатейших коллекций рукописей в мире, куда разрешалось входить только сотрудникам библиотеки. Каждому специалисту требовалось прийти подготовленным.
Нельзя было просто попросить показать какую-нибудь ценную работу, например, что-нибудь на армянском, греческом или иврите из личной библиотеки Мехмеда II. Ученые должны были заблаговременно заявить о своих исследовательских интересах и получить одобрение Министерства иностранных дел, Министерства внутренних дел и Министерства культуры Турции. Запрещалось по ходу дела изменять тему исследования. Обычно я читал османские хроники XVII в. Некоторые хранились в темно-красных кожаных переплетах, иногда потертых или изъеденных насекомыми, слова были начертаны на бумаге с мраморными завитушками на фоне, шрифт подчеркнут золотыми буквами. То, что писатель однажды сказал о другой библиотеке, справедливо и для этого читального зала: