– Веришь в эту чушь, Хаксли?
Небрежно бросив находку на стол, Вирджилль пьяно расхохотался. Дилан перехватил завёрнутый в сосновую слезу оберег и сунул в карман.
– Сказал же, не мой! Верн обронил.
Старый пьяница что-то промычал в ответ, сделал жадный глоток ядрёного пойла и с громким стуком поставил кружку на стол.
– И чего только не напридумывают, чтобы отпугнуть нечисть, – заявил он, утирая грязной пятернёй рот. – Да только баловство всё это. – Привалившись спиной к бревенчатой стене, он сложил на объёмистом животе руки. – А уж против серых тварей…
За соседним столом скрипнула лавка.
– Я другое слышал, – пробасил здоровенный бородатый детина, обернувшись к Вирджиллю с Хаксли. – Больно много волков развелось в округе. А это знак.
Вирджилль перевёл на него мутный взгляд.
– Чего знак?
– Будто нашествие лесной братии предвещает схождение зверя.
– Зверь вернулся, – долетел сиплый голос из дальнего угла. Там собралась компания завсегдатаев кабака и безостановочно гремели сталкиваемые кружки. – Эт-точно.
Посетители с готовностью подхватили беседу, и вокруг новой темы забурлили оживлённые разговоры.
Дилан беспокойно поёрзал на лавке и в упор посмотрел на бородача:
– Откуда ты знаешь?
– Старожилы рассказывают, так всегда было, когда Атсхалию терзал монстр.
– Да то когда ещё было! – влез Вирджилль. – Столько времени прошло.
– Погоди, Зак, – остановил его Дилан, не сводя с бородача встревоженного взгляда. – Этого зверя кто-нибудь видел?
Мужик пожал могучими плечами.
– Видеть, может, не видели. Но все только об одном и судачат – неспокойно стало в окрестных лесах. Сколько нападений за последнее время случилось. Вот и думай, к чему бы. Народ поминает былые страхи. Из-за них охотники подались из Атсхалии.
Дилан поменялся в лице. Былые страхи. Не первый день по Хитклиффу ходит тень того самого страха, заставляя жителей с наступлением сумерек хорониться за надёжными засовами и до бледного рассвета не казать носа из дому.
Парень медленно поднялся.
– Уходишь? – на лице старого пьяницы заиграла кривая ухмылка.
Скользнув по Вирджиллю отстранённым взглядом, Дилан стащил шапку с края стола.
– Верн ушёл в лес, – произнёс он шёпотом, от волнения перехватило горло. И, нашарив в кармане амулет приятеля, поспешил к выходу.
Выплывая из-за набухших туч, над горами всходила полная луна. Огромная и пронзительно яркая, окаймлённая тонким голубым ободом. Близилась ночь. Лес наполнился предчувствием беды. Деревья натужно скрипели под порывами ледяного ветра и отбрасывали на землю корявые тени. Лёгкий посвист в вышине перекликался с далёкими разноголосыми завываниями. За голыми стволами дубов мелькали неуловимые чёрные вихри. Что-то чуждое и опасное затаилось в кромешной тьме, скрытое ветвями густого кустарника.
– Верн! – Дилан ворвался в охотничий домик и отёр рукавом взмокший лоб. Несмотря на холод, пот катил градом.
Взгляд парня заметался по тёмным стенам. В углу едва различимым пятном маячил давно остывший очаг. Сквозняк прошёлся по избушке и взъерошил пепел в чернеющем жерле топки. Непохоже, чтобы Коллахан сюда приходил.
«Куда же ты направился, приятель?»
Сзади под тяжёлыми шагами зашуршали листья. Тень закрыла дверной проём и, поглотив застывшего на пороге Хаксли, вытянулась вдоль серых холодных стен.
– Верн! – Дилан порывисто обернулся.
И, распахнув глаза, обмер.
Над лесом взвился отчаянный крик. Полный боли и ужаса, он рванулся в небо и смешался с громоподобным раскатистым рёвом.
