«Алмаз остаётся алмазом, даже если бросить его в грязь» – татарская поговорка.
Маленькие города похожи на мелкие пруды, вода в которых спокойная и неподвижная. Мегаполисы подобны крупным рекам, порой с водоворотами. А иные места не поддаются никакому объяснению – сравнить их ни с чем невозможно, в какие-либо рамки запихнуть трудно. Живописная Долина Солнечного Ливня являлась локацией уникальной, но туристов к себе близко не подпускала. Поэтичный топоним возник неспроста: в хорошую погоду могло показаться, словно там с неба падают крупные иглы из чистого света.
Именно в этой местности находилось небольшое поселение Фламинго Таун: жителей там было ничтожно мало, однако местные упорно называли Фламинго Таун городом, а не деревней. На севере от городка располагались горы, на юге был пляж с соленой водой, на западе мирно дремало тихое озеро, а на востоке громко шумела река, распадавшаяся на десятки ручейков.
Элина была единственным плотником во всём Фламинго Таун, она мастерски управлялась с инструментами, легко делала сложнейший ремонт и в одиночку работала лучше, чем целая бригада строителей, рабочих, маляров, слесарей и столяров. Она была мастером на все руки и могла сутками не спать, выполняя заказ. Забивая гвозди, она не отвлекалась ни на еду, ни на отдых. Сосредоточившись на одной задаче, она буквально не замечала ничего вокруг. Казалось, словно разум её уносился в другое измерение, когда нежные пальцы её касались грубых деревянных досок.
Хрупкое тело Элины таило в себе такую силу, от которой невольно появлялась нервная дрожь. Её выносливость вселяла в окружающих ужас, ведь подобная трудоспособность казалась им сверхъестественной.
В свои сорок пять лет Элина выглядела от силы на тридцать: блестящие рыжие волосы, ровная белая кожа, огромные зеленые глаза, высокий рост, мускулы и полное отсутствие жира. Лет в шестнадцать ей пророчили карьеру модели или актрисы, однако слава вкупе с неплохими гонорарами привлекали её в десятки раз меньше, чем тихая и спокойная жизнь в родном городе. Она не любила перемены и предпочла успеху стабильность. Выдающиеся внешние данные она благополучно передала двоим детям – Себастьяну и Кире.
Увы, другие «дары» генетики были не такими уж и приятными.
Первый муж Элины был редким красавцем, но страдал от недиагностированного аутизма. А потому о нормальном сосуществовании с энергичной женой не могло быть и речи. Мелтдауны нейроотличного супруга воспринимались ею как истерики, а неразговорчивость ошибочно трактовалась как надменность. Элина не могла понять причин его вечной усталости и заторможенности. Брак трещал по швам, розовые очки спадали, в глаза всё больше бросались недостатки партнера: медлительность, моторная неловкость, закрывание глаз и ушей во время ссор, нелюдимость. Порой она не понимала, каким образом её благоверный умудрился дожить до взрослого возраста, будучи столь неприспособленным к миру. Она искренне верила, будто тот просто недостаточно старается – на деле же всё было с точностью до наоборот: бедняга из кожи вон лез, чтобы выполнять заоблачные (по меркам нейроотличного человека) требования дамы сердца. Увы, она этого в упор не видела.
Лютая ненависть ко второй половине молниеносно перенеслась на Себастьяна – её сына, который во всем походил на отца, ибо унаследовал диагноз. Так называемый «высокофункциональный аутизм» вредил своим носителям тем, что его практически невозможно было диагностировать ввиду многочисленных заблуждений и стереотипов о РАС. Простыми словами: носители его кажутся недостаточно слабыми, чтобы им сочувствовать, и недостаточно сильными, чтобы их уважать. Слишком «умными», чтобы получать хоть какие-либо уступки. И слишком «тупыми», чтобы справляться с тяготами мира.
