Меня окружала темнота. Плотная, непроглядная. Потом над головой что-то щелкнуло, и широкий луч высветил на полу передо мной круг, в центре которого сидел на табурете мальчишка лет пятнадцати. Обычный такой мальчишка: белобрысая шевелюра, рваные джинсы, кроссовки, черная футболка с иероглифами.
– Привет, – улыбнулся он мне. – Я Мэйтин.
И не холодно ему в футболке? Все-таки зима на дворе.
– Привет, – поздоровалась я. – Марина. Я за Графом.
– Здесь таких нет.
– Граф – это кот.
Сволочь мохнатая! Все планы на вечер испоганил. Я пиццу заказала, сериал любимый включила, а тут – соседка: «Маришенька, котик твой на крышу вылез, плачет, бедненький». Снова чердачный люк открытым оставили, вот он и вылез. А обратную дорогу найти, видать, не судьба.
Пришлось натягивать куртку и лезть на чердак.
– Это не чердак, – заявил мальчишка.
– Что же тогда? – спросила я, отмечая, что для чердака тут и правда слишком просторно и чисто.
– Терминал. Буферный отсек между мирами.
– А, это у вас игра такая?
– Вся наша жизнь – игра.
Странный. Я барышня не хрупкая и не робкая, малолетки, даже когда они толпой у подъезда трутся, меня не пугают, но с этим точно что-то не так. Пойду-ка я отсюда.
– Куда? – полюбопытствовал пацан.
– Домой, – не отводя от него взгляда, я попятилась, но уже на втором шаге уперлась спиной в стену.
– Не получится. Проход в ту сторону заблокирован.
– Слушай, это не смешно! – я мелкими шажочками продвигалась вдоль стенки в надежде наткнуться на дверь. – Выпусти меня… как тебя там…
– Мэйтин, я же сказал.
– Мэй… Что за чушь? Нет такого имени. Я…
– Сама его придумала, – закончили за меня.
Придумала, да. Несколько лет назад решила книжку написать – фэнтези, женское, романтическое. И был там такой…
– Вечно юный бог Мэйтин, – он спрыгнул с табурета и церемонно раскланялся.
– Бог? – зачем-то уточнила я. – Ты?
– Разве не похож? Ты имя как сочиняла? «Мэй» – май на английском. «Тин» – подросток. Майский подросток. Вот так как-то получилось.
Я медленно сползла по стене.
Ладно, кто-то мог влезть в мой компьютер, найти старые файлы и организовать розыгрыш с терминалом между мирами. Чердак расчистить, соседку подговорить, Графа на крышу выпихнуть. Но кто знал, как я придумывала имена для героев? А Мэйтин и не герой, просто упоминался как…
– Верховное божество Трайса, – важно кивнул подросток. Майский. – У тебя там, кстати, то «Трайс», то «Трейс», но я решил, что будет Трайс. И без путаницы с названиями проблем хватает.
Не знаю, какие у него проблемы, а вот у меня – серьезные. Минимум шизофрения.
– А максимум? – поинтересовалось божество.
Надоело, что он отвечает на мои мысли, и я начала рассуждать вслух:
– Максимум – предсмертный бред. Я выбралась на чердак, потом на крышу, оступилась и полетела вниз. Лежу сейчас с разбитым черепом и предсмертно брежу.
– Богатая у тебя фантазия, – похвалил Мэйтин. – Что же ты, с такой фантазией, книгу не закончила?
– Наскучило.
– Отлично, – нахмурился плод моего воображения. – История мира застряла в одной точке, потому что кому-то наскучило ее писать!
Он меня в чем-то обвиняет, что ли?
– Обвиняю. Мы в ответе за тех, кого сочинили, или как?
– Кого приручили, – поправила я машинально.
– А те, кого сочинили, пусть погибают, да? – божество подскочило ко мне, подхватило под мышки и рывком подняло с пола, на котором я уже освоилась и собиралась просидеть до приезда скорой. – Нет уж, автор наш дорогой, так не пойдет!
Вблизи он уже не казался обычным мальчишкой. Переместившийся за ним луч позволил рассмотреть лицо, может, и не красивое, но какое-то нереально правильное; рисунок-орнамент из тонких белых шрамов, тянувшийся от левого виска к подбородку, и серебряные искорки в волосах. Глаза его непрерывно меняли цвет. За несколько секунд они успели побыть и голубыми, и карими, и – эталон фэнтези – фиалковыми. Точно помню, что ничего подобного не писала. Я вообще о нем не писала, если на то пошло, только имя придумала, чтобы в моем мире была какая-никакая религия.
