У бобра добра не ищут.
Началось все в канун нового года. Хороший был день, 30 декабря,
вечер. Я стояла на пустынной улице и ловила ртом снежинки, которые
неспеша падали на землю, неожиданно появляясь в свете одинокого
фонаря. Именно одинокого, освещал он только выход с проходной
предприятия.
Давайте знакомиться. Зовут меня Маня, нет, ну вообще-то Мария,
Маша, но бабуля всегда звала меня Маней или Манечкой. Мне 25, живу
одна в старом, деревянном, покосившемся доме, который мне от
бабушки же и достался. Родители погибли еще молодыми и на
воспитание меня передали ближайшему родственнику, согласившемуся
приютить круглую сироту. Родне, которую я никогда не видела.
Женщина она была суровая. Но это только для посторонних. Меня же
она полюбила безмерно и, как могла, баловала и учила уму разуму.
Звали ее Агриппина Степанна. Но обращались к ней исключительно
Степанна, выражая тем самым крайнюю степень уважения, в северном
рабочем поселке. Служила она руководителем планового отдела на
местном дерево заготовительном предприятии.
Жили мы неплохо, ну, как неплохо, как все. Ни хуже, ни лучше.
Школу я закончила без троек, а потом, в областном центре, получила
образование учителя начальных классов и вернулась обратно. Год
отработала в школе и тут бабуля тяжело заболела. Нужны были дорогие
лекарства, возить в областной центр на исследования, проводить
дорогостоящие процедуры. Работу бабушке пришлось оставить, а у
бюджетников, да без присвоенной квалификации и стажа знаете же
какая зарплата, слезы… Влезли в долги и пришлось мне идти работать
на бабушкино же предприятие в столовую. Поставили меня на раздачу,
ну и я сама вызвалась подрабатывать посудомойкой.
Прожила бабуля еще три года. Оставшись одна, я долго была
потерянной. Сложно жить в пустом доме, не торопиться к кому-то, не
знать о чьих-то потребностях, нуждах. Но потом как-то все улеглось.
В школу я так и не вернулась, а парней стеснялась. Как-то не
складывалось у меня… Быт и образование аборигенов, сильного пола,
не предполагали долгих ухаживаний, а мне хотелось, чтоб все как в
книжках и сериалах. Чтоб страдания, боль, слезы и сопли, а потом
свадьба и дети.
Местные парни категорически не хотели страдать, поэтому крутили
пальцем у виска и уходили вдаль, как тихоокеанские эсминцы. Ни
затормозить, ни развернуть. Был, правда, один смертник, Сашка,
учились в одном классе. За смелость получивший прозвище Македонский
завоеватель. Но, там тоже не срослось, не оправдал он моих надежд.
Несмотря на это, Сашка периодически пытался вернуться, как герпес.
Чуть ослабишь контроль, размякнешь и все, вэлкам. Но я держала
оборону и единожды приняв решение менять его не собиралась.
Возвращаясь 30 декабря вечером домой, по темным, неосвещенным
улицам, а уходила я с работы последняя, домыв и расставив по местам
посуду и кухонную утварь, заметила возле своего дома темные силуэты
и покрепче в руке зажала лом, который каждый день носила с собой в
пакете. Лом был моим единственным средством самообороны. И носить
просто, хоть и тяжело, и урон наносит значительный, даже при
отсутствия физической подготовке.
-А ну, выходи! Кто там прячется? – прокричала в темноту и
напрягла слух. В темноте, совсем рядом кто-то сматерился Сашкиным
голосом.
Я попыталась в режиме стелс подобраться поближе. Но суставы
после рабочего дня скрипели, как ржавые петли. Бесшумно двигаться
не получалось. В какой-то момент, навстречу мне, из темноты,
вышагнуло два алкоголизированных тела, с трудом стоящих
вертикально.
-Как ты могла? – задал бывший риторический вопрос. Я наморщила
лоб, пытаясь вспомнить, на чем закончилась наша мыльная опера. Но с
мысли меня сбил его товарищ, громко икнув и создав вокруг себя
ароматный радиус свободы.
