Вокруг буера кипела метель. Ветер непрерывно крепчал, но, погоняемые нетерпением, друзья не уменьшали парусности, хотя столкновение с любым препятствием на такой скорости могло закончиться для них плачевно. В Ахерон они ворвались сходу, не снижая скорости и, как ни странно, никем не замеченные. Впрочем, почему "странно"? Ничего странного. В такую погоду ни один разумный человек не станет высовывать из дома носа. Да и неразумный тоже не станет.
На предложение Люкса указывать дорогу, удивленный Скар, занятый снаряжением арбалета – он со всем возможным тщанием засовывал в гнездо нижнего лука разрывной болт – отвечал в том смысле, что, мол, не ошибешься, центральной площади – агоры с колодцем и колоннами у нас тут нетути, улица одна, увидишь двухэтажный дом, вот тебе и ратуша.
Ратуша представляла собой двухэтажный сруб с маленькими зарешеченными окнами на втором этаже, построенный со всеми доступными воображению местного начальства архитектурными излишествами в виде чего-то, напоминающего флагшток, и широкой лестницы, ведущей на крыльцо второго этажа. Оконца первого этажа были совсем крохотные и располагались очень высоко – при всем желании не заглянешь. Выхода наружу с первого этажа не было видно, да его и вообще не имелось, как вскоре выяснил Люкс. Крыльцо было снабжено островерхой крышей, опирающейся на деревянные столбы, долженствовавшие изображать собою колонны. Сбоку на крыльце была приляпана полосатая деревянная будка для часового, пустовавшая, по словам Скаврона, отнюдь не по случаю плохой погоды, а за совершенной ненадобностью охраны. Взбираясь на крыльцо, Скар деловито наставлял товарища:
– Адептом займусь я, извини, руки чешутся. А ты гляди по сторонам. За спину себе никого не допускай, следи за вертухаями и, главное, не церемонься. Это такой народ, стоит зазеваться – тут же схлопочешь себе чем-нибудь острым между лопаток. А тебе твое тело надо бы и поберечь. Оно тебе еще ой-как понадобится. Если что, сразу кулаком в репу, и очень тебя прошу, чтобы со всех сил. Даже если там башка всмятку – жалеть некого, они про жалость не понимают, у них, сволочей, у каждого личное кладбище. И если такой поставщик жратвы кладбищенским червям сдохнет, хорошим людям станет хоть чуточку вольготней жить.
На секунду замерев перед дверью, Скар осторожно ухватился за ручку, подергал. Дверь была заперта. Он покосился на Люкса. Люкс сосредоточился.
– Там такой коридор, в нем три двери…
– Это я знаю. – Скар говорил почему-то вполголоса, и из-за ветра слышно его было плохо. – Налево адептово жилье, направо хозяйственные всякие… кухня, мыльня и все такое, а прямо магистратская зала, проще говоря, парадная пыточная, и из нее лестница на первый этаж, в клетки. В зале у них все приспособлено именно для этого дела, я имею в виду пытки, а не умные заседания. Дыба, козлы, горн для раскалять пыточное железо, тиски для ног-рук и все такое. В каких комнатах есть люди, это ты можешь сказать?
– Ни слева, ни справа я никого не… в общем, пусто. А вот в этой самой твоей магистратской пыточной люди есть. И на первом этаже есть.
– Ясно. Ну, тогда на счет три. Раз… два… пошли.
Мощного удара Люкса запоры не выдержали, и друзья, не задерживаясь в коридоре, ввалились в тускло освещенный факелами зал, в котором за большим столом бражничала компания мужичков.
Следует признать, что слова Скаврона о полной ничтожности спившихся и обленившихся вертухаев оказались не вполне справедливыми. Большинство стражников, и в самом деле, остались сидеть как громом пораженные, открыв рот и выпучив глаза, но двое отреагировали мгновенно и вполне адекватно. Сидевший во главе стола пузан, с грохотом опрокинувши стул, проворно полез под стол, а примостившийся с другого края невзрачный мужичонка схватил со стола здоровенный тесак, которым честная компания разделывала жаренного гарма, и ловко запустил его в Скаврона.
