Отражение
Истории о детстве глазами ребенка – зачем и для кого истории?
Я часто читаю и слышу, что детство – это определенный этап в жизни человека, и в 18 лет (условно) – дверь, ведущая из детства, захлопывается, на нее вешается самый увесистый амбарный замок. В один миг человек должен стать серьезным взрослым. Само детство человека остается лишь в многочисленных фотокарточках; игрушках, бережно хранимых родителями для внуков и родительских «а помнишь…».
Но, общаясь с людьми, вглядываясь в мимо идущих прохожих, мне видится в их жестах, взглядах, мимике, походке, речи – детство, особое детство каждого человека. Детство – наши истоки, наши корни. И вот стоит передо мной, покачиваясь из стороны в сторону, выпивший человек, в грязной одежде. Люди брезгливо обходят его, хорошо если молча. И вот стоит он – человек, сам себе не рад, с потерянным взглядом. Что было в его детстве? Почему корни его детства настолько слабы? Обнимаешь его мысленно взглядом и идешь дальше…
Вот сидит в экране «Белой студии» Слава Полунин, рассказывая как его мама уходила и шел снег…она ушла в снег, навсегда… Седой, морщинистый Слава прилагает нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться в эфире. Его гениальное «Снежное шоу» родом из детства, только в нем в метель уходит не мама, а он сам. Он помнит свое детство, хранит в сердце образы, разворачивая их так, что люди аплодируют только стоя. Вот кадры из фильма Андрея Тарковского «Зеркало»– бездонный фильм, выстроенный на сложных образах детства самого Андрея. А вот мой любимый 80 летний Тонино Гуэрра – главный ребенок Италии. Тонино с Федерико Феллини создали оскороносный фильм «Амаркорд», сотканный из образов своего детства.
Мы пропитаны детством насквозь, и как бы мы не пытались быть взрослыми, периодически подкручивать амбарный замок потуже. Наше тело, сознание, душа помнят все! Закрывая дверь на замок, мы часто не понимаем, почему реагируем так или иначе на определенную интонацию, вкус, запах, мелодию; почему одни люди отталкивают нас, а к другим вырастает глубокая привязанность. Захлопывая дверь, мы теряем связь с самим собой, собой настоящим, живым, каким мы были в детстве: мечтательным, улыбчивым, стеснительным, любящим танцевать, гонять на велосипеде, лежащим в траве и рассматривающим облака … А самое главное – у нас не получается обрести связь со своими детьми. Самая крепкая связь может вырасти не от механических действий и заученных фраз, а только от сердца к сердцу, от души к душе.
Я очень люблю свое детство. Оно было прекрасно: в садике со мной никто не дружил, 11 лет школы я провела молча, сидя на последней парте как «странный», «умственно отсталый ребенок». Периодически совершая поступки, дававшие право учителям делать ставки на сроки моего тюремного заключения во взрослом возрасте. Я не помню имена этих учителей, помню только, что мне было жаль их, как- то тоскливо, по- человечески жаль. Но периодически благодарю их, за сей ярлык, давший мне возможность не открывать непонятные книги с формулами, а быть немым наблюдателем происходящего в классах и начать мысленно рассуждать на тему взаимоотношений взрослый – ребенок, задуматься о поисках пути их сближения.
Очень сложно было быть там, где совершенно не хотелось быть. Но всю тоску и несправедливость школьной системы; недовольных успеваемостью родителей, перекрывал собой мой дедушка. Огромный, молчаливый дедушка, он просто был рядом. Мы молча гуляли с ним по полям, мы молча смотрели на звезды, мы молча пили чай. Я часто садилась и наблюдала за тем, как он смотрит телевизор; как он наблюдает за птицами, читает газеты, готовит квас; как он – человек, возглавляющий судебную систему своего города, идет на работу пешком, здороваясь с каждым прохожим; останавливаясь и выслушивая проблемы, просьбы людей. Глубина и жизнь были в каждом его движении. Своим синим взглядом он накрывал меня волной безусловной любви и защиты. Медленно, бережно, заботливо он чистил для меня самые сладкие апельсины; озорно, по детски похихикивая, предлагал нюхать собственноручно приготовленный хрен. Он брал на рассмотрение самые сложные судебные дела, потому что за банкротством предприятий стояли судьбы людей. «Не кричите на ребенка, пожалуйста. На детей нельзя кричать»– просил он родителей.
