Слово об отце – Андрее Андреевиче Громыко
Внешняя политика – это пересечение многих координат мировой политики в целом. И в Москве как раз эти координаты пересекаются.
Москва, МИД стали для нашей семьи центром политической жизни, и этот центр имел два адреса – Смоленская-Сенная площадь и наш дом.
Здание на Смоленской-Сенной было не просто официальным адресом, а домом, где кипела работа всего мидовского коллектива, где всегда находился Громыко. Там местом, которое полностью вместило дух Громыко во всей открытости его уникального дипломатического таланта и обаяния человеческой личности. Полагаем, что он чувствовал себя там уверенно, там он был среди своих.
Отец мог работать где угодно: на Смоленской, на даче, на отдыхе, в самолете, дома, на охоте, даже на другой планете. Рука его всегда была на пульсе жизни. Формировались задачи, вырабатывались проекты решений, писались коммюнике…
Вместе с отцом в мир дипломатии пришла его дружина – замечательные специалисты, каждый из которых украшение и вершина дипломатического искусства.
Громыко обладал редким качеством дипломата, которое состояло еще и в том, что он заряжал команду своей энергетикой так, что весь «дипломатический оркестр» играл на высочайшем уровне. Дипломаты – это люди, преданные своему делу всей душой, всем сердцем. И сегодня многие испытывают ностальгию по тому времени, когда все работали и жили так, чтобы сделать все возможное и невозможное, чтобы больше никогда не повторилось 22 июня.
Не можем не выразить свое высочайшее почтение к личности отца. Общение с ним навсегда останется в нашей памяти. Все, что Громыко сделал, продвинуло вперед и ввысь дело советской дипломатии; все это способствовало укреплению престижа нашей страны.
Со дня кончины А.А. Громыко сменились поколения. Представление и понимание его личности не деформировалось под нажимом современности. Уверены, что память о нем останется в многоголосье молодого XXI века. Мы, его современники, помогаем ее сохранить.
А.А. Громыко поднялся на такую высоту в дипломатии, что ничто не сможет умалить значение его роли в советской истории и истории международных отношений той эпохи, в которую он жил и работал.
В течение всей жизни отца рядом с ним всегда находилась Лидия Дмитриевна Громыко – великая женщина, «мотор» нашей семьи, которой мы, дети, обязаны всем.
В мемуарах отца «Памятное» читатель постоянно будет встречать образ Лидии Дмитриевны. Она как бы незримо присутствует на всех этапах замечательной биографии своего супруга. Она по справедливости делила с ним как все тяготы, так и все радости его необычной, не похожей ни на чью, жизни. «Мой домашний госсекретарь», – тепло говорил он о своей половине. Папа относился к маме трепетно, нежно, души в ней не чаял.
Наши родители прожили вместе пятьдесят девять лет. Они всю жизнь практически не расставались друг с другом и как бы составляли вместе одно целое. Заботу о папе мама считала своей первостепенной обязанностью.
Мама проводила большую общественную работу. За свою жизнь она организовала огромное количество протокольных мероприятий, как в нашей стране, так и за рубежом.
Наши родители жили во времена грозные и радостные, строгие и счастливые. Каждый из них был личностью с большой буквы. Их образы являются для нас, членов семьи Громыко, примером, и мы с огромным уважением и почтением несем их через нашу жизнь.
Все близкие Громыко люди, каждый по-своему, помнят моих родителей и отдают им должное. Большие талантливые личности, обладающие мощным зарядом энергетики, всегда широко раскрывают свои способности. Их внутренний мир находится в гармонии и душевном равновесии. Несмотря на то что отец спортом как таковым не занимался, когда ему исполнилось шестьдесят лет, он стал каждый день заниматься гимнастикой с гантелями, не забывая брать гантели и в загранкомандировки. Когда выезжал на море – много плавал, делал зарядку на пляже. Однако истинным удовольствием для отца была ходьба, которой он увлеченно занимался и летом и зимой. В начале 70-х годов он установил для себя железное правило: каждый вечер выходить на прогулку на 30–40 минут (иногда получалось полтора часа) и неотступно его придерживался, за исключением, конечно, периодов заграничных командировок.
