Тетрадь в коленкоровом переплете
После развода с женой и раздела нашей трехкомнатной квартиры мне досталась однушка в двухэтажном доме послевоенной постройки. Скрипучая деревянная лестница, площадка на три квартиры, высокие потолки и комната в два окна, с тесной кухонькой и совмещенным с ванной унитазом – общей площадью 30 квадратов. Да, забыл, еще ветхий балкон, на который страшно выйти без парашюта.
Расставив привезенный скарб и подключив Интернет, я отправился искать старшего дома, чтобы узнать, который из подвальных чуланов мой. Моя кладовка была первый от входа налево. Прежде чем занести туда сетку картошки и картонную коробку с луком, мне предстояло освободить чулан от хлама, оставшегося от старых хозяев.
К моей радости, наследства было немного, да и то оказалось не совсем бесполезным.
Ну, кто сейчас выбрасывает на мусорную площадку старый венский стул, который после несложной реставрации может стать украшением квартиры в стиле ретро. В фанерном футляре я обнаружил ручную швейную машинку Подольского завода, производства 1963 года – вещь вполне антикварную, и достойную того, чтобы стоять в моей квартире на почетном месте.
Годовые комплекты журнала «Коммунист» застойного брежневского периода интереса для меня не представляли, и были вынесены на свалку истории. Затем на мусорную площадку, по той же причине, последовали собрания сочинений лауреатов Сталинских и Ленинских премий, Героев Социалистического Труда Айтмата Чингизова и Турсуна Мирзо-заде. Свернутый рулоном узбекский ковер и неполный чехословацкий хрустальный сервиз также пошли на вынос.
В тусклом свете 20-ваттной лампочки накаливания под раздачу чуть не попала и старая тетрадь в коленкоровом переплете. Только выйдя из подвала на свет дня, я рассмотрел, что было в этой общей тетради. Я увидел записи, сделанные чернильным пером – каллиграфическим почерком, с наклоном и нажимом. Но главное, с архаическими «ѣ», «і» и твердыми знаками в конце слов.
Вечером, поставив на вертушку винил и поудобней улегшись на диване, я открыл старую тетрадь. Чтение захватило меня с первых строчек.
Это была рабочая тетрадь благовещенского журналиста, жившего во второй половине XIX века. Звали-величали его Дмитрием Макухиным, и был он штатным автором в еженедельном литературно-сатирическом издании «Амурский ротан», почившего в бозе, не успев родиться на божий свет (увы, бывает и так, когда речь идет о газете или журнале). Чтобы не испортить неподражаемого стиля Дмитрия Макухина, я публикую его тетрадь полностью, но с изменениями, выражающимися во вставке слов и целых предложений, утраченных в тех местах, где листы были попорчены мышами. А поскольку многие поколения мелких грызунов постарались на славу, за достоверность этой перепечатки я могу ручаться лишь на 85 процентов. Как говорится, слава Гуглу и Википедии!
Когда в Благовещенск из Петербурга была доставлен новый журнал «Ревизор», я обратил внимание на статейки, напечатанные в разделе «Фельетоны». Критическое содержание и саркастический тон этих заметок, авторы которых скрывались за подписями Старый брюзга, Недовольный ворчун, Язва московская и прочими подобными, подвигли меня на подражание. Озарённый вдохновением, я в один присест написал свой первый фельетон.
НЕ ОБМАНЕШЬ – НЕ ПРОДАШЬ
Земля амурская слухом полнится, что в Благовещенске есть чиновники и купцы, взявшие себе девизом русскую народную присказку «Рука руку моет, вор вора кроет». Вдвоем можно добиться того, чего одному не удаётся. И хорошо, если такой дружеский союз заключен во благо себе и обществу. А если во благо себе, но во вред обществу? Увы, бывает и так.
