Пехотинцы. Новые интервью

© Драбкин А.В., 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2021

Меня зовут Мережко Анатолий Григорьевич.

Как вы восприняли начало войны?

Мы все были заражены лозунгом, что «врага будем бить только на чужой территории, ни пяди своей земли не отдадим». Мало информации у нас было о техническом оснащении немецкой армии. Мы считали, что у нас вооружение чуть ли не первоклассное, не самое лучшее, и поэтому думали, что немцев мы в ближайшее время расколотим.

Я окончил училище в июне 1941 года и ехал в отпуск в Ростов. В вагоне ко мне подходят люди и говорят: «Товарищ лейтенант, началась война». Это было часов в девять утра. Я говорю: «Какая война? Ведь недавно было сообщение ТАСС, что у нас такие взаимоотношения с Германией и это провокации всё, все-все разговоры о войне». Приезжаю в Ростов, выхожу на площадь. Из репродуктора слышу, что в 12 часов будет передаваться правительственное сообщение. Выступает Молотов и говорит о войне. Я появился в военкомате, мне говорят: «Немедленно отправляйтесь в свою часть». А меня как отличника учебы оставили командовать взводом в училище. Я приезжаю в Майкоп, где мы располагались в лагерях, мне говорят: «Вам нужно ехать в Сочи, училище перебросили в Сочи для обороны Черноморского побережья и продолжения обучения оставшихся курсантов». И вот в Сочи я командовал взводом, занимал оборону побережья примерно километров десять.

Через восемь месяцев назначили заместителем командира роты. И у нас появились курсанты – командиры запаса из западных областей. После окончания обучения вызывает начальник училища и говорит: «Курсанты-выпускники просят, чтобы вы их проводили на фронт». И мне пришлось везти их в Керчь. Приезжаем, станция Тоннельная такая есть, в эшелонах. Керчь сдана. Поселок запружен бегущими солдатами. Они рассказывали, как переправлялись через Керченский этот самый пролив на Таманский полуостров. Буквально на плетнях, буквально на бревнах, буквально на мешках с сеном. В общем, кто как бежал со страшной силой. Мне пришлось ехать в Краснодар. А в Краснодаре в то время главкомом Юго-Западного направления был Будённый. Будённый мне и говорит: «Лейтенант, своих лейтенантов, чтобы никто не знал, отправляйте в Новороссийск. Из Новороссийска повезете их в Севастополь». И вот мне пришлось двести человек везти в Севастополь. Причем в море нас бомбили, торпедировали, но благополучно двести человек доставил в Севастополь. Там впервые познакомился с Крыловым, он был начальником штаба Отдельной Приморской армии, полковником. И с Петровым, который командовал Приморской армией. И оба – обаятельные люди, причем кадровики. Спрашивают меня: «А вы кем в училище?» Говорю: «Я – заместитель командира роты». А они: «Слушай, оставайся у нас, станешь заместителем командира батальона, а то и командиром батальона». И я практически дал согласие, что остаюсь. Вызывает меня начальник отдела кадров. Ну, расспросил кто и что. А у меня жена была уже беременная. Он говорит: «Вот что, сынок, у тебя предписание привезти и идти, возвращаться на Большую землю. Пока есть у тебя возможность, сегодня отходит лидер «Ташкент», уходи на нем, пока не поздно». И действительно, это был предпоследний поход этого самого «Ташкента», в следующий поход его немцы торпедировали и потопили.

А когда началось отступление, было ощущение у вас, что можете проиграть?

Вы знаете, элемент безысходности какой-то, непонятности, почему мы отступаем, был. Что мы проиграем войну – такой мысли не было, особенно воспрянули после Московской битвы. Я вам говорил, что 20 лет не было, а я уже вступил в партию. Может быть, это влияло в большей степени.

Когда вы попали на фронт?