***
Я знаю, как порой не хватает решимости шагнуть, начать, выпорхнуть из неугодного, тесного в своё родное, свободное.
Так было и со мной.
Ходить кругами, убеждать себя, уговаривать, что: «Всё в порядке, это я себе придумываю». Слушать аргументы извне… Которые очень внушительны и убедительны. Для ума. Не для Сердца.
Знаешь, о чём поняла?
Там внутри всегда обо всём знает, обо всём говорит. Оно ясно видит, всё чувствует. Жаль, мы от себя самих ясность эту загораживаем. Прячем, бегаем.
Играем в подмену понятий, живём через перевёртыш. Затем стремимся нутро больное, израненное чем-то шумным, псевдорадостным, ядовитым, пустым заглушить. Чтобы оно там не дёргало, не докучало. Так ведь проще.
Запить, заесть, задобрить себя вещами ненужными, людьми бесполезными… Делами важными прикрыться.
У каждого свой план побега. От себя. Жаль, ведёт он в тотальное никуда.
И прежде чем в этом всём своё обрести, предстоит не туда свернуть, споткнуться, обжечься, удариться. Попробовать, и снова мимо. Промахнуться, отчаяться, разочароваться. Сломать, сломаться, кричать навзрыд, взывая к кому-то, кто услышит тебя истинного.
Да. Таков Путь.
Через тернии иллюзий в самое сердце.
***
Я очень долго ходила кругами вокруг себя самой, испытывая боль по любому поводу. А если повода не было – отчаянно стремилась его создать, чтобы вновь обрести страдание.
Да, я выбирала боль.
Но тогда мне казалось, что оно работает иначе. Тогда мне казалось, что боль отдельно, я – отдельно. И почему эта боль за мною по пятам ходит – никак понять не могла. «Да уйди же ты!» – кричала ей, отталкивала… Злилась. Бегала так, что больше тридцати стран за 3 года оббежала.
– Куда бежишь-то? – спрашивали редкие знающие.
А гордыня во мне фыркала:
– Я мир смотрю, это вы, глупцы домоседы, в своих клетках.
– Да ты в себя смотри, а не на мир. Мир он вон, в тебе весь.
Помню… Слышу это. Но не понимаю. Тогда сердцу ещё трудно было сквозь ум дотянуться до простой истины этих слов.
Ах, это удобное время страдания… Когда вокруг все мне обязаны. Любить меня следовало по правилам, в рамках моих представлений о любви. Смотреть на меня – лишь восторженно. Думать обо мне следовало также – строго определённым образом. А если не так? Ещё лучше! Ведь есть жирный и такой вкусный повод окунуться в страдание с головой, уйти в обвинения. А я? Чистая. От ответственности за себя, в замкнутом круге страданий странствующая.
