(В темноте слышен вой сирен воздушной тревоги, рев самолетов над головой, далекие взрывы бомб. Мигающий тусклый свет падает на Вирджинию, исхудалую женщину за пятьдесят, которая, сжавшись, сидит в лондонском бомбоубежище весной 1941 г. В окружающей ее темноте слышатся шаги. Кто-то к ней приближается).
ДЖЕЙМС (голос в темноте, декламирующий нараспев).
По Брик-Лейн шагал я в ночи,
Когда понял вдруг, что безумен.
Лопасти удар по голове пришелся мне, и скоро
Шесть блудниц расстались с жизнью.
Шесть блудниц Кафузелама,
Шесть блудниц Ершалаима[3].
(Шаги останавливаются, довольно близко).
ВИРДЖИНИЯ. Эй? Есть здесь кто?
ДЖЕЙМС (на границы тусклого света и тени появляется темная фигура). Интересный вопрос. Полагаю, его можно истолковать по-разному. (Взрыв бомбы, достаточно близкий. Потом ДЖЕЙМС КЕННЕТ СТИВЕН выходит под мигающий свет. Мужчина лет за тридцать, в одежде джентльмена позднего викторианского периода, с черной тростью). Похоже на Откровение Иоанна Богослова, так?
ВИРДЖИНИЯ. Да, более чем. Неистовое нападение с небес.
ДЖЕЙМС. Позволишь?
ВИРДЖИНИЯ. Позволю что? Ох, садитесь. Конечно. Садитесь.
ДЖЕЙМС (садится рядом с ней). И все-таки, если говорить правду, есть в разрушении какая-то могучая, странная красота. Присутствие того, что вот-вот исчезнет вызывает какое-то темное, извращенное возбуждение. Каким-то образом это связано с неким мистическим чувством глубоко укорененной знаковости, с чем-то святым, вроде распятия.
ВИРДЖИНИЯ. Эстетичная неизбежность. Обязательное явление. Ужасающая красота.
ДЖЕЙМС. Апокалипсис как наивысшее произведение искусства Бога. (Взрыв. Лампы мигают). Не могу не признать, что мое тщеславие задето тем, что ты вроде бы не признала меня.
ВИРДЖИНИЯ. Извините. Свет очень тусклый.
ДЖЕЙМС. Да, освещение не очень. Но кое-что гораздо лучше наблюдать в темноте.
