Талантливым людям часто для выражения их таланта не хватает основной профессии. К таким принадлежит и мой коллега радиожурналист Максим Забелин. Мы вместе ведём передачу «НеФормат с Михаилом Задорновым». Я согласился на участие в этой передаче, потому что оценил живое, неформатное мышление Забелина.
Может, поэтому Максим и начал писать книги. Я их всегда прочитываю быстро и остаюсь в хорошем настроении! Да, они увлекательны по-голливудски, но… не оглупляют читателя! Лихо закрученный сюжет, нет модных нынче «литературных нечистот», т. е. и в книгах Забелин тоже Неформат!
Боже, как хорошо за городом! Отвлечься от суеты и, откинувшись на спинку сиденья, катить по прямой, гладкой дороге вдаль. Разметка титрами летит под шипованные колеса, руки крепко придерживают бьющий руль, на губах – свободная полуулыбка.
Откуда столько чудесного здесь? Холмы покатыми волнами сменяют друг друга, их сочная зелень, словно ковер тонкой работы, бесценна. Травы встали в рост, впитали в себя июньские дожди и теплое солнце. Восхитительные краски синих люпинов, золотых одуванчиков, белых ромашек, еще каких-то неведомых горожанину цветов по яркости могут поспорить даже с пищевыми красителями…
Мимо пролетают маленькие деревушки. Невольно сбросишь ход – на обочинах выставлены тазики и баночки со спелыми помидорами, корзинки с грибами, пластиковые бутылки с молоком и прислоненными к ним табличками: «парное». То здесь, то там – старые, серенькие домики, в некоторых окна заколочены крест-накрест. Печальное и трогательное зрелище. На окраине успешного вида тетя в синих трико и желтой футболке, придерживая велосипед, провожает внимательным взглядом. Еще какое-то время стоит на обочине и только потом переходит дорогу, дрожит, исчезая в зеркале заднего вида.
Молодой, уже заметно начавший полнеть мужчина глубоко вздохнул. Одной рукой поправил очки и оттянул тугой воротничок рубашки. Несмотря на открытые форточки, в салоне «шестерки» все равно было душновато – солнце палило прямо через лобовое стекло. Обладателя редкого чуба, несимметрично торчащих ушей и южнорусского носа звали Дмитрий Петров.
В столице он устроился со всем блеском и мог, если что, похвастаться перед своими бывшими приятелями, по-прежнему прозябавшими в Пензе. Два с половиной года, как уехал, а уже работает в крупном агентстве недвижимости, причем не на последних ролях. Сам снимает однокомнатную квартиру на окраине, в которой пустынно лишь оттого, что метраж большой.
Пожалуйста, друзья, оцените. В коридоре – шкаф-купе, комната, кухня, санузел. Окна пластиковые, балкон, этаж 22-й. Вид на завод. Современно. Телевизор, между прочим, 54 см по диагонали. Незастеленный диван с горой старых газет рядом говорит об эрудированности и интеллигентности жильца – сколько еще в наше время осталось людей, читающих перед сном?! На кухне – давно не чищенная печка, чумазый чайник. В раковине – утренняя кофейная чашка, залитая водопроводной водой «отмокать», потому что не мужское это дело – возиться на кухне. Вот таким, по сути, устроившим свой быт гражданином и был наш герой.
В то время, как многие его коллеги-риелторы разменивались на маломерные квартирки в спальных районах, сам Петров стремился работать по-крупному. Он пытался продать школьный спортзал водочным торговцам с Кавказа, лифтовое помещение вместе с шахтой под видом пентхауса какому-то богатею, почти расселил семью из трехкомнатной в центре в разные казармы военного городка в Чкаловском, но каждый раз сделка срывалась в последний момент по необъяснимым причинам, и при этом ее участники закатывали грандиозный скандал в кабинете у начальника. Тот выходил красный, дружелюбно, как казалось Петрову, смотрел на него и обычно возвращался обратно. Только после казарм он подошел вплотную к рабочему столу, за которым прервал компьютерный пасьянс Дмитрий, и положил перед ним записку с адресом:
