Ольга Любарская
Ольга Любарская. Окончила Харьковский автодорожный институт и филологический факультет Курского педагогического института. Работала инженером, затем преподавателем русского языка и литературы. С 1997 года в Израиле. Публикуется в периодических изданиях России, США, Израиля.
Каждый отрывок этой пьесы (Пьеса Ы – ред.) прекрасен языком и голографически самодостаточен. Такой эффект я до этого ощутила лишь единожды – от неправильно сшитой, но прочитанной на одном дыхании повести Конецкого.
Я хочу, чтобы вы дочитали пьесу до конца. Надеюсь, что последние эпизоды станут для вас, как и для меня, неожиданным подарком.
О стихах… Их много в самой пьесе. Те же, которые там только упомянуты или прилежат к основному содержанию пьесы по смыслу, приводятся во второй части книги.
С таким пиршеством созвучий, аллитераций столкнуться приходится нечасто. При восприятии на слух можно захлебнуться, не успеть вникнуть, выхватить лишь отдельные фрагменты.
Но вам – при кабинетном чтении – удастся сложить смыслы Ольгиных стихов. И поразиться тому, как рифмуются и искрят не только слова, но и слоги… И захотеть услышать их в авторском прочтении.
Очень своеобразный автор.
И берега – от ярости до нежности…
Марина Симкина, редактор.
Рисунок обложки – Марина Симкина.
Фото и иллюстрации – из архива Ольги Любарской.
«It’s all about me»
– надпись на машине.
– Вы видите это не в том свете. Не в том, в котором написано, не в том, в котором задумано, и не в том, в котором всё будет.
1) – Разве я могу доверить хоть одному человеку сказать хоть что-то за себя: хоть при жизни, хоть после смерти?
Никто не скажет.
Никому до меня нет дела. Могут сгладить, обойти, извратить, перекрутить что-то… Даже если я скажу плохо, очень плохо, даже если для других это тягомотина, я всё равно буду стараться, мне это очень важно. Иначе я умру – и умру. А так будет хотя бы попытка, пусть неудачная, что-то оставить. Пространству? времени? помойке?
2) – Придерживая что-то, невыгодное для меня, или делая благообразнее, я, может быть, спасаю свою жизнь, но делаю бессмысленным и никчёмным всё, что я делаю.
<Вдали, то ли на пригорке, то ли в вышине, в дымке, летают перебрасываемые ящики с яблоками. В воздухе – сильный яблочный дух.
Одновременно в некоем безвидном, но хорошо видном зрителям пространстве, Б-г беседует с Ы – так зовут главную героиню.
Б-г – это сгустки и разжижения пространства. Издали похож на хламиду, которая корчится под ветром. И на монаду, так как он един. Габриэль, Михаэль, Рафаэль – его ангелы. Это дюжие мужики с крылышками. Могли бы при случае поработать и грузчиками.>
Б-г:Габриэль, Михаэль! Рафаэль! Выключить всё это. Так, хорошо. Яблочный дух можете оставить. Ты не против, Ы?
Ы: Нет, не против. Я почти забыла уже этот запах, только один раз в жизни это было.
<1970 год, сентябрь, яблочный совхоз «Красноградский» под Харьковом.>
Б-г: Да, ты ещё забыла постоянный запах туалета. Помнишь, деревянный домик стоял на пригорке, дверь так плохо закрывалась? Этот запах мешался с запахом яблок. Михаэль! Запах туалета убери.
Ы: Нет, зачем же, не надо.
Б-г:?
Ы: Без этого картина будет неполной. И половина воспоминаний подохнет.
Б-г:Рафаэль! Верни ей этот запах.
Вверху, где яблоки.
Голоса: – Кальвиль! Макинтош!
– Первый крупный! Первый средний!
– Второй!
– Виноделка!
Девочки: Юрка! Шишкин! Это последний ящик! Хватит! Перекур!
Б-г:Шишкин, и правда уже завязывай!
Габриэль, почему ты не отключил Шишкина? Так…
