«Употребление в пищевых целях опасно для жизни».
(Надпись на этикетке туалетной воды «DIOR HOMME»)
Утро, стыдливое, но целеустремленное, как судебный пристав, вырвалось из-за бескрайнего сибирского горизонта, пронзило прохладными лучами вековые чащобы, сверкнуло радугой на влажных от росы обрывках колючей проволоки, свисающих с покосившихся столбиков забора, некогда надежно ограждавшего территорию леспромхоза от губительных прелестей развитого капитализма. Встрепенулись жилистые усть-куломские петухи, сладострастно зевнули складские сторожевые псы, бытийно хрякнул в сарае боров Индустрий. Вслед за ними проснулся и весь Усть-Куломск.
Ровно в 9.00 вздрогнул на столбе у колодца громкоговоритель хриплым голосом зарубежной исполнительницы музыки соул.
На пороге второго от пруда дома появился начальник планового отдела леспромхоза – Валериан Павлович Рюриков. Он близоруко всмотрелся в стайку галдящих у крыльца воробьев и сказал: «Писю вам, гули, а не хлебушка».
Выразив таким образом свое отношение к дикой неорганизованной природе, Валериан Павлович направился в сторону поселкового клуба. У колодца на перекрестке к нему присоединился бригадир дорожников Прокопенчук.
– Здоровеньки булы, Валериан Павлович! – поприветствовал он начальника планового отдела.
– Гуд монинг, Прокопенчук, – ответил тот и поинтересовался: – Что, я слышал, вместо Штиля Лукова поставят?
– Брехня, – ответил Прокопенчук.
– Это хорошо, что совсем брехня, – кивнул Рюриков. – Помните, как он на элеваторе чуть в зерне не утонул?
– А как же! Это я его багром доставал, – напомнил бригадир. – А как в столярном клее ноги грел? «Болгаркой» полночи выпиливали. Очень жалко Штиля отпускать.
– Что поделаешь? – вздохнул начальник планового отдела. – Это же он меня на начальника планового рекомендовал, но отработал свое Иоганн Иоганнович. По здоровью уходит. Официально справку получил. В Эстонии хутор поставит, корову купит и заживет по-немецки.
– Да, немцы жить умеют, – согласился Прокопенчук и взглянул на часы. – Восемь уже. Надо Штиля до девяти проводить. Иначе магазин откроют.
– Стратегически мыслишь, Прокопенчук, – согласился Рюриков. – Не помню уже – ты за что сидел?
– Так оправдали меня, Валериан Павлович, – уклонившись от прямого ответа, напомнил бригадир.
– Оправдали?! – усмехнулся начальник планового отдела, но видя смущение бригадира, сменил тему: – Как там твои цветы, Микола?
– Четыре луковицы принялись, две японские, одна крымская и одна испанская, – гордо отрапортовал тот.
– И охота тебе ползарплаты на импортную траву угрохивать?! Тебе же агроном сказал, что они в сибирских условиях не приживутся. Юг нужен, – пожал плечами Валериан Павлович.
– Че он понимает, агроном?! – возмутился Прокопенчук. – У него батько рекетир был.
– При чем тут его отец? Агроном свой в астрале, – возразил начальник планового отдела. – И человек он хороший.
– Очень хороший, – мечтательно улыбнувшись, согласился бригадир, но добавил: – Все равно: будут розы! Я название сорта придумал: «Куломская звезда».
– Хорошее название, – поддержал Рюриков.
* * *
У клуба их ждала наиболее сознательная часть коллектива: бригада дорожников Прокопенчука, бригада молдаван во главе с Жорой, секретарша Любочка, главный бухгалтер Ефим Раппопорт, шофер Санька Манукян и, соответственно, сам виновник торжества Штиль. Иоганн Иоганнович держал в правой руке потрепанный чемодан.
– И все имущество? – кивнув на чемодан, полюбопытствовал начальник планового отдела у Штиля.
– Остальное на карточке, – честно признался он, но тут же поспешил уточнить: – Замки и петли на чемодане железные. Много ли старику надо?!
