Когда последний будет упокоен,
Не вернувшийся с той войны,
Оставшийся лежать на поле, воин,
Героем ставший своей страны,
Тогда лишь сможем дышать спокойно,
Хоть долг пред ними, не оплатим,
Тогда лишь сможем нести достойно
То, что обещано им.
– Сашка, Антипов, а ты в училище свое, летное, не передумал поступать? – тихо, почти шепотом, не поворачивая головы, спросила Аня.
Саша не услышал ее, он внимательно смотрел на свою учительницу, Тамару Леонидовну, о чем-то задумавшись и погрузившись в воспоминания. В его мыслях, бесконечной чередой проносились события, связанные со школой, совершенно разные, хорошие и не очень, оставившие яркий отпечаток в памяти. Шел, последний в жизни их класса, школьный урок.
– Сашка, оглох что ли? – не унималась одноклассница – в училище свое, летное, не передумал идти?
– Аня, дай послушать, все закончится, потом поговорим- прошипел в ответ Саша. Тамара Леонидовна, стояла перед своим классом, перед так быстро и неожиданно повзрослевшими детьми, с трудом сдерживая слезы, говоря напутственные слова, прощалась с ними.
Ребята стали ей почти родными, за стремительно пролетевшие пять лет, в течение которых, Тамара Леонидовна была их классным руководителем.
Она прекрасно знала своих учеников, сильные и слабые стороны каждого из них, характеры и привычки, увлечения и мечты, а они, в свою очередь, отвечали ей уважением и заботой.
Ребята, внимательно вслушивались в каждое ее слово, пытаясь запомнить, запечатлеть в памяти это ощущение, ощущение школы, своей причастности к ней. Многие из них только сейчас осознали, что для них закончилась это счастливое, беззаботное время, ощущение которого было неразрывно связано со школой и что они последний раз собрались в своем классе.
После того как прозвенит последний звонок, наступит то, к чему они так стремились, торопя время, неся с собой не только ощущение радостных перемен взрослой жизни, но и окончание большого, очень важного периода, когда, что-то цельное, сплотившееся в единый организм, за восемь лет учебы, их класс, перестанет существовать. Все разлетятся по огромной стране и что ждет их дальше, как повернутся их судьбы, не знает никто.
Тамара Леонидовна, почувствовав, как предательски подкатывает ком к горлу, замолчала, вытерла уголки глаз платком и спросила, – Ребята, кто-нибудь хочет что-то сказать?
Руку поднял сидевший за первой партой Сергей Самойленко: “Тамара Леонидовна, можно я скажу?”
– Да Сережа, пожалуйста.
Он встал, подошел к доске и повернулся к классу лицом. Было видно, что он волнуется. Сергей снял очки и глядя на класс своими подслеповатыми глазами, чуть прищурился и тихо сказал:
“Извините, если это будет сумбурно…”
– Погромче говори, нам не слышно. – раздалось с последних парт.
– Сережа, правда, погромче. – попросила Тамара Леонидовна.
– Хорошо, хорошо. – чуть увереннее произнес он, немного успокоился и продолжил.
– Ребята, мы с вами столько вместе прошли, почти все с первого класса. Вот и все. Сейчас мы, кто куда, разбежимся, разъедемся, кто учиться, кто работать. Не может же быть, чтобы мы больше не встретились? Не так по одному, по двое, а все вместе, классом, как всегда.
Пусть бы годы шли, а мы в один день какой-то, все собирались, здесь, в классе. А если в школу не пустят, то на школьной площадке. – сказав это, Сергей заулыбался. – Пустите, Тамара Леонидовна, в класс?
– Ты еще спрашиваешь, пущу или нет? Ждать буду. А если я уж в школе работать не буду, то вы знаете где я живу, буду дома вас ждать. – пытаясь улыбаться, вытирая слезы и чуть всхлипывая, ответила Тамара Леонидовна.
– Ребята, тогда все, кто может, и не может тоже, через год, ровно в этот день, около школы встречаемся, 25 мая 1942 года. – уверенно и с нескрываемой радостью, проговорил Сергей.
