ГЛАВА I
Не ставшие героями Бреста
Гришин проснулся от того, что было поразительно тихо. «Я умер», – подумал он. Ему показалось, что в окне светит сразу два солнца. Потом майор понял, что второе солнце – это бликующая керосиновая лампа.
Любой звук показался бы ему сейчас взрывом. Когда каркнула ворона, он вздрогнул.
«Нервы ник черту», – объяснил он свою панику. Жены рядом не оказалось. Гришин закурил папиросу и подошёл к окну. Тишина казалось ему в последнее время чем-то пугающим или даже аномальным.
– Паша, я рожаю! – его жена стояла в дверях и вся тряслась.
– Так два месяца же ещё осталось.
– Ну извини, что с тобой не посоветовалась!
Гришин умылся, вытер лицо полотенцем и только потом сказал:
– Сейчас пойду за фельдшером.
Майор со всех ног помчался к дому фельдшера, но вдруг решил, что на велосипеде будет быстрее, вернулся, открыл сарай и вытащил ржавый агрегат. Гришин крутил педали, а за ним над Брестской крепостью продолжало восходить солнце.
– Вы сегодня рано, майор! – встретил он караульного.
– Жена рожает.
– Поздравляю.
– А ты что здесь делаешь? – спросил он, увидев выходящего из-за угла старшего лейтенанта Попадейкина, в руках у него была большая болоньевая сумка.
Попадейкин состроил удивлённое выражение лица. Майор остановил велосипед.
– Я не пойму, ты опять у меня за спиной самогоном торгуешь, Валера!
– Я… Це ты балакаешь? Як можно ничего не бачить?!
Гришин подошёл к лейтенанту и выхватил у него сумку. Тот не сопротивлялся, ведь майор был гораздо крупнее его. Гришин достал из сумки большой бутыль.
– А это что?
– У рядового уродини. Я ему решил подсобить.
– Не ври мне! Я знаю, что ты на говор переходишь, когда виноват. Ты мне обещал прекратить! Рядовой, свободен!
– Слушаюсь.
Караульный поспешил вернуться на пост.
– Валера, ещё раз застукаю тебя, я не посмотрю, что мы с одного селения, и что в одну школу ходили.
– Я тебе первый лук из ветки сделал.
– Не дави на жалость!
– Мы из цебарки пили мою пирвую горилку.
– Я сказал, не дави на жалость.
– А куди ты намылился на рассвете?
– Жена рожает. Нужно найти фельдшера. Или кого там.
– Поздравляю! Думаю, этот бутыль нам ещё пригодится.
– А то! Но я слежу за тобой. А ну домой! Командир взвода, мать его, барыжит тут с утра пораньше. Тебе через два часа на службу.
– Слушаюсь, командир.
Командир снова сел на велосипед и поехал дальше. Минуты две он тарабанил в форточку дома фельдшера, наконец, тот показался.
– Что-то случилось, майор?
– Жена рожает. Нужна ваша помощь.
– Вовремя, ничего не скажешь.
* * *
Уже прошло часа три, как Гришин слышал жуткие крики из соседней комнаты, но до сих пор не раздалось детского плача.
– Роды могут и целый день проходить, майор, – успокоил его Арсений Петрович.
– Это наш третий ребёнок, кому бы рассказываете!
– И правда!
Ожидание для Гришина было мучительным, как и всё это утро. Он ходил от зеркала к шкафу и обратно, потому что поскрипывание деревянного пола его успокаивало. Майор с ужасом посмотрел на часы – через пару секунд кукушка должна была прокуковать семь раз. Он не выносил этот звук с тех пор, как повесил в доме часы. Иногда Гришин нарочно хотел поругаться с женой, чтобы был повод разбить её подарок на его день рождения. Когда кукушка куковала двенадцать раз, он думал о том, что хорошо, чтобы именно сейчас началась война и заглушила эту ненастоящую птицу.
Кукукукукукуку. Затем Гришин услышал детский плач. Он тут же бросил папиросу в умывальник и ворвался в комнату.
