– Сядь, – говорит мать, – я мигом.
Аркадий садится в кресло, раскручивается, чтобы удобно было смотреть в окно.
«Сядь» превращается в довольно длительное ожидание. Матери на него наплевать, у нее тут отдел болтушек. Щебечут на своем научном птичьем языке. Ни черта не понятно, но занятно. Особенно, если смотреть на их физиономии. Кажется, такой замечательный коллектив, так они друг друга любят.
Но не однажды слышал от матери дома: «эта лиса» Катя, ты ей не верь…
Аркадий иногда приходит в научный центр. Мать тащит его на смотрины, чтобы все поахали, какой стал сынок, какой очаровашка, ах какой…
Эти научные тетки умеют создавать атмосферу общего ликования. Наверное, дома у них сплошная тоска, отыгрываются на работе.
Дверь отрывается, на солнечном квадрате ноги в гетрах. Выше короткая юбочка колокольчиком. Маечка, больше смахивающая на ночную рубашку. Личико, состоящее из одних глаз.
– Я – Вася, – произносит личико, – дочь Анны Николаевны.
– Кто это тебя так обидел с именем, – хотел сказать Аркадий (одновременно решая, нравится ли ему девочка), но не сказал.
– Тебя не удивляет мое имя? Круто.
– Я уже ничему не удивляюсь, – словами мамаши хотел высказаться Аркадий, но снова промолчал.
– Ты – молчун, или изображаешь?
– Я – Аркадий.
– То – то.
Что значило «то-то» из уст этого юного цветка, зашедшего с ближайшей клубмы в научный институт, было неясно.
– Меня мамаша просила подождать, потом мы поедем купаться, я купальник даже взяла.
Аркадий хотел сказать, зачем тебе купальник, ты и так голая, но не сказал.
То есть ответ прозвучал в пространстве, Вася плечиком дернула, уселась в кресло, высоко задрав юные ноги.
Бабушка Вера сказала бы: «ну и бесстыдница», или – «вообще эти молодые себе позволяют!».
– Ты ученая? – спросил Аркадий, опираясь на край стола, на котором лежала пудреница и газета «Зеркало недели» с огромной статьей про какого-то депутата.
Она махнула рукой, из которой, показалось Аркадию, выпорхнул голубь.
– Ты все время что-то бормочешь, а вот что – не пойму.
– Хочешь, – вдруг сказал Аркадий, сам от себя не ожидая, – я скажу, кто ты.
– Еще чего. И с какой стати?
– Ты оранжево-красная энергия неразумности.
В этот момент вошла мать Аркадия, неся на подносе бутерброды, чайник и кусок торта.
– Ага, – сказала она, высматривая, куда поставить принесенное, – вы уже познакомились.
– Ее зовут Вася, – сообщил Аркадий.
– Да, ее так зовут, – сказала, сверкнув глазами в сторону сына, Ева Александровна. – И в этом нет ничего плохого.
– Зато легко запоминается, – поставила жирную точку Вася.
Ева Александровна отодвинула пудреницу, которая едва не грохнулась на пол, если бы Аркадий не подхватил ее. Бутерброды красиво отразились на полированной поверхности стола.
В комнату вошла полная цветущая женщина в белом халате. Все на ней лучилось. Температура сразу изменилась, стало заметно жарче.
– Здравствуй, сынок! – протянула энергичная женщина руку Аркадию.
Аркадий руку взял, осторожно пожал.
– Я мать Василисы. Или, как вы ее именуете, Васи. Зовут меня Анна Николаевна.
Цветущая женщина ожидающе посмотрела на Аркадия.
– Ты им еще ничего не говорила? – обернулась к матери Аркадия, которая цепко держала пудреницу.
– Не успела. Но, может, сначала чай?
– Давай сразу к делу. Итак, мы собираемся вас отправить в лагерь молодых ученых. Этот международный лагерь находится в сосновом бору с выходом к морю. В общем, класс. Потому и решили вас прежде познакомить, чтобы вы не чувствовали себя на первых порах одинокими.
Мать Аркадия улыбнулась.
– Ты, дорогая, считаешь, что эти два волчка знают, что такое быть одинокими?
– А ты думаешь, не знают? Это очень трудный возраст, называется переходной.
– Переходной куда? – вытянул шею Аркадий и посмотрел на Васю.
