Как говорил нам Орсон Уэллс, счастливый конец определяется тем, в какой момент остановить рассказ. Однажды вечером я ела рыбу с кокосовым рисом в баре на карибском побережье Колумбии. За соседним столиком сидел загорелый татуированный американец. Под пятьдесят, сильные мускулистые руки, седые волосы собраны в пучок. Он разговаривал с молодой англичанкой, лет девятнадцати, которая сначала сидела одна, читая книжку, но после некоторых колебаний приняла его приглашение и пересела к нему. Говорил первое время только мужчина. Но потом девушка перебила его.
Ее речь была занятной, пылкой и странной. Она рассказывала, как на дайвинге в Мексике погрузилась на двадцать минут, а вынырнув, увидела, что на море шторм. Оно кипело, и девушка испугалась, что не доберется до лодки. Хотя речь шла о погружении, за время которого переменилась погода, это был еще и рассказ о некоей скрытой обиде. Девушка сделала несколько намеков (на лодке был человек, который, как она думала, придет ей на выручку) и подняла глаза на собеседника, проверить, понял ли он, что рассказ о шторме был иносказанием. Мужчину эта история не особо увлекла, он дернул коленями так, что стол подпрыгнул и книга юной англичанки упала на пол.
– А вы, сдается мне, говорунья, – заметил мужчина.
Она задумалась, теребя кончики прядей и глядя на двух подростков, что сбывали туристам сигары и футболки на мощенной булыжником площади. Не так-то просто донести до этого мужчины, гораздо старше ее, что этот мир – и ее мир тоже. Он шел на риск, приглашая ее за свой стол. В конце концов, у нее своя жизнь и свои влечения. Он не подумал, что девушка может не считать себя второстепенным персонажем, а его – главным героем. В этом смысле она сдвинула границы, обрушила социальную иерархию, отвергла привычные ритуалы.
Она спросила, что такое он зачерпывает тортильями из миски. Он ответил, что это севиче – сырая рыба, маринованная в лаймовом соке, – в меню по-английски означенная как сексвиче. «Подается с резинкой», – добавил он. Девушка улыбнулась, и я увидела, что она пытается быть кем-то смелее себя самой; тем, кто свободно путешествует в одиночку, вечером читает в баре, потягивая пиво, тем, кто рискует браться за такую трудную задачу, как разговор с незнакомцем. Она приняла его приглашение попробовать севиче, затем ловко отклонила предложение отправиться с ним на ночное купание в уединенную часть местного пляжа, где, как он уверял, «совсем нет камней».
Немного спустя мужчина заметил:
– Не люблю нырять с аквалангом. Если лезть в глубину, то разве что за золотом.
– О, – ответила девушка, – забавно, что вы это сказали. Я как раз думала, что про себя буду звать вас Большим Сильвером.
– Почему?
– Так называлась лодка, дайвбот.
Он озадаченно покачал головой и перевел взгляд с ее груди на светящуюся надпись «Выход» над дверью. Она вновь улыбнулась, но невольно. Очевидно, поняв, что нужно умерить турбулентность, которую она принесла из Мексики в Колумбию. Девушка решила взять свои слова обратно:
– Нет, Сильвер[1] – это про вашу седину и пирсинг в брови.
– Я просто бродяга, – ответил Сильвер, – болтаюсь без цели.
Заплатив за себя, девушка попросила американца подать ей книгу, которую он уронил, для чего ему пришлось нырять под стол и подгребать томик ногой. Это вышло не сразу, и когда он возник над столом с книгой в руке, девушка не выказала ни особой благодарности, ни невоспитанности.
– Спасибо, – просто сказала она.
Пока официантка собирала тарелки с грудами крабьих клешней и рыбьих костей, я вспомнила строки из Оскара Уайльда: «Будь собой: другие роли уже заняты». Для этой девушки цитата не вполне верна. Ей пришлось пробоваться на роль себя, располагающей той свободой, которую Большой Сильвер брал не задумываясь, – у него быть собой выходило без труда.
