1. Надя. Станция Сенная, 2001 г
– Она мертвая, мертвая… Она не дышит. Ты слышишь? Ты ее убил! Мы ее убили!!!
Снег сыпал, не переставая, уже который день. Сенная была завалена снегом, все побелело и притихло – железнодорожная станция с призрачно светящимися желтоватым светом окнами, дома, магазины, дороги, сады и даже люди.
И только Надя не замечала декабрьской стужи, и для нее снег почти по колено казался пухом, теплым пухом, по которому она бойко шагала, высоко поднимая ноги, обутые в красные замшевые сапожки. Снег иногда доходил ей до коленей, и тогда полы ее клетчатой шерстяной юбки, скользя по белой нежной снежной глади, оставляли легкий след…
Бабушка Лера с трудом заставила ее в этот снегопад надеть головной убор, а так, с ранней весны вплоть до начала декабря, Надя ходила с непокрытой головой, позволяя всем любоваться ее густыми ярко-рыжими длинными кудрями.
Юфины – все рыжие. И никогда не мерзнут. Словно веснушки, рассыпанные золотом по всему телу, греют их.
Но именно в эту зиму 2001 года Надя Юфина полыхала, словно внутри ее поселился самый настоящий огонь. На свадьбе подруги ее поцеловал Виталий Бузыгин. Высокий худощавый парень двадцати трех лет – на целых семь лет старше Нади! Не местный, друг жениха, он появился в Сенной примерно за неделю до свадьбы. Яркий, но тихий, мало пьющий, он всю свадьбу смотрел на разрумянившуюся от танцев и вина Надю в воздушном и совсем не зимнем, несмотря на холодный ноябрь, голубом наряде с юбкой-пачкой, потом пригласил на один медленный танец, другой… Надя, всю свою школьную жизнь так и оставшаяся нецелованной, почувствовала, соприкасаясь с парнем, как по жилам ее заструилась превращенная в вино горячая кровь. Умница, отличница, на заднем дворе столовой, где праздновали свадьбу, она потеряла голову. Вместе с мозгами. Она чувствовала лишь свои губы, губы Виталия, его дыхание, замешенное на аромате вина с табачным привкусом, да его руки, поднимающие ее шелковые прозрачные голубые юбки.
«Так вот что такое любовь!» – думала она, когда Виталий грубо тискал ее в углу подсобки, катал на спине по снегу вдоль аллеи за столовой, шепча ей какие-то несуразные, смешные слова, носил на руках, проваливаясь в глубокие сугробы, отогревал своим дыханием ее руки, когда они, вернувшись на свадьбу, сидели рядышком за столом и выковыривали из больших свиных котлет украшения в виде гранатовых зерен. Им казалось, что их никто не замечает, что все заняты исключительно собой. На самом деле нашлась «добрая душа», позвонившая со свадьбы бабе Лере и доложившая ей о происходящем. Поэтому, когда Надя, вернувшись домой в два часа ночи, хотела незаметно пробраться в свою комнату, в большой комнате внезапно вспыхнул свет, и баба Лера в ночной сорочке и наброшенном на плечи пуховом платке преградила ей дорогу:
– Привет, внучка. Как свадьба? Натанцевалась?
Баба Лера – высокая стройная женщина с медными кудрявыми «юфинскими» волосами, была и в свои пятьдесят пять красивой женщиной, которую и бабушкой-то назвать было трудно. Валерия Николаевна – это еще куда ни шло.
– Мне тетя Валя позвонила…
– Доносчица, – нахмурилась Надя. – И чего?
– Говорит, что ты с приезжим целовалась на лестнице, потом на заднем дворе, а потом вы вообще куда-то исчезли… Я же говорила тебе, чтобы ты шерстяное платье надела. Голая совсем пришла на свадьбу! Грудь, ляжки – все на виду! А это что?
И она приподняла ставшие мокрыми и холодными оборки капроновой юбки.
– Да ты же как ледышка! Вы где с ним были, что делали? Вернее, что он с тобой сделал?
– Ба, ничего такого. Целовались, конечно. Я на нем ездила, в смысле, на спине каталась… Ну, как на ослике! По снегу! Потом снежками кидались, с горки кубарем скатывались, весело было…
