В своем несчастье одному я рад,
Что ты - мой грех и ты - мой вечный
ад.
В. Шекспир
Глаза с трудом раскрылись, и я вновь увидела утро в этом ужасном
лесу. Сколько там человек может прожить без воды? Как старая
черно-белая кинопленка, закрутились воспоминания. Учитель ОБЖ дает
нам уроки выживания, я сижу на предпоследней парте и смотрю в окно,
первый по-настоящему теплый день после зимы. Скорей бы звонок,
скукота.
«Три, максимум пять дней человек может обойтись без воды», —
выделяя громким голосом, произнес Сергей Владимирович. Ребята шумно
отреагировали, перебивая друг друга:
«Я и десять продержусь, если не в пустыне!» — возразил учителю
Димка Прохоров.
«Пять дней минимум», — выкрикнул Сережа Иванов.
«Тихо, тихо! — остановил их учитель. — Рекорд — восемнадцать
дней, но это из разряда чудес. Давайте лучше послушайте, как и где
можно добыть воду, если вы оказались в экстремальных условиях! Вы
должны попасть в рекордсмены, а не подтвердить статистику».
Что Вы там говорили, Сергей Владимирович? Росу
собрать? Ямку выкопать? Не помню... Не хочу... Я —
среднестатистическая. Скорее бы уж все закончилось.
Даже мысли возникали с трудом, силы уходили. Солнечный свет
раздражал, он проникал даже сквозь закрытые веки. Он невыносим, от
него не спрячешься. Лучи прожигали кожу, будто множество горящих
спичек. «Жарко, как жарко, я горю изнутри. Неужели ад близок? Или
ада нет? Боже, прости… Холодно, Элам, мне холодно…»
Резко, без остановки я начала проваливаться в ледяную бездну.
Пытаясь ухватиться руками, упираясь ногами, я сопротивлялась
бесконечности. Падение и холод ощущало мое тело, безграничная
пустота проникла в разум. Знакомые лица возникали и удалялись,
оставаясь наверху. Родные, близкие, подруги, одноклассники, соседи,
прохожие; живые и ушедшие; любимые и посторонние. Все, кого я
встречала, когда была жива.Сильная судорога остановила движение. Я
не чувствовала ничего: ни боли, ни душевных мук. Темнота и
невесомость.
Горечь растеклась по горлу и тут же вылилась назад, чья-то рука
поддерживала мою голову.Теплая жидкость потекла по подбородку на
грудь. Одежда намокла, нет сил переодеться. Как неуютно, ткань
прилипла, а в меня продолжали вливать что-то с отвратительным
запахом.
— Пей, дочка, пей, — проскрипел старческий голос.
Я сделала глоток и провалилась в забытье. Мне не снились сны, я
не чувствовала ничего. Меня словно и не было никогда. Глубокий сон,
беспамятство, кома, не знаю, как назвать свое состояние, но когда я
очнулась, то ощущала себя вполне нормально, по крайней мере,
физически. Открыв глаза, я увидела веники сухой травы, висящие надо
мной, впрочем, они висели под потолком повсюду. Запах трав
насыщенный и горький щекотал в носу. Деревянный потемневший пол и
стены прожили долгую жизнь, но не казались ненадежными. Они были
деревьями задолго до моего рождения и собирались служить хозяину
еще долгие годы. Или хозяйке? Лавочка, стол с глиняными горшочками
и чашками разной величины, посередине медленно тлеющая свеча, окон
нет, только лестница, ведущая вверх к люку в потолке. На полу
сплетенная вручную из соломы дорожка. Я попала в гости к Бабе-Яге?
Что происходит? Кто-то все-таки спас меня? Или я уже в другой
жизни? Я осмотрела себя: руки ноги мои, правда, одета в полотняную
длинную рубаху. Ничего не помню. Кто-то меня принес в эту избушку,
переодел, уложил в кровать. Вряд ли хрупкая старушка справилась бы.
Необъяснимый страх сковал тело. Меня кто-то спас, и это должно было
успокоить, ведь хозяева безусловно добрые люди, раз не оставили,
помогли, принесли в свой дом, но фильмы из детства по русским
народным сказкам, постоянно всплывали в памяти. Обстановка кричала,
что избушка на курьих ножках принадлежит ведьме. Дверь скрипнула,
сердце екнуло, но затем последовал вздох облегчения. В дом вошел
старичок: ростом не больше полутора метров, весь седой, длинная
борода до пояса закрутилась в забавные завитки, из-под плетеной
шапки выглядывали такие же завитки до плеч.
