Испытание выдержав и пережив,
Можешь смело гордиться собою,
Слабость духа свою в этот раз победив,
Навсегда оставайся героем.
(И. Яненина)
ГЛАВА ПРОЛОГ
ДОЛГ
***
На улицы города опускался хмурый осенний вечер. В воздухе висела мелкая противная мга, от которой невозможно было укрыться никаким зонтом и потому я его, просто, держал в руке, а голову пытался спрятать в поднятом воротнике курточки. Я шёл быстро, но аккуратно, стараясь не попасть ногой в лужицы на пешеходной дорожке, образованные во многочисленных впадинах просевшей плитки. Фонарные столбы стояли достаточно далеко от дорожки, к тому же светильники были включены далеко не на всех из них и лужица становилась заметна, порой, лишь тогда, когда нога уже висела над ней, заставляя дёргаться и выбрасывать ногу дальше, что, скорее всего, со стороны выглядело, достаточно, комично.
Дорожка была пустынна. Лишь впереди навстречу шёл одинокий человек, которому, видимо, было наплевать на лужицы, так как шёл он безо всякого дёрганья и точно мне навстречу.
Расстояние между нами неумолимо сокращалось и я всё больше уверовался, что сворачивать в сторону он не собирался. Тогда свернул я, но человек тут же свернул тоже и вновь оказался идущим, точно мне навстречу. Я опять свернул. Он тоже повторил мой маневр.
Разделяло нас уже не более десяти шагов и стало понятно, что идущий мне навстречу – старик, достаточно легко одетый для такого времени года и такой погоды.
Бомж. Замелькали у меня мысли досады. На пиво будет просить. Я механически сунул руку в карман курточки и нащупал лежащую там десятирублёвую монету. Отдать или мимо пройти, будто не услышал? Ещё увяжется, гад. Ничего, огрею пару раз зонтом, отстанет. Решил я, внутренне негодуя, от предстоящей непрошеной встречи.
Старик приближался. На мой ещё один маневр, он ответил своим маневром. Когда нас разделяло пара шагов, я остановился. Остановился и он.
Даже при столь плохой освещённости было видно, что это человек не молод, хотя его лицо и было лишено волосяного покрова, но всё оно было покрыто густой сетью морщин, однозначно говорящей о его немалом возрасте. Короткие серые волосы на голове, такие же серые густые брови, прищуренный взгляд невидно каких глаз, прямой нос, толстоватые, подрагивающие губы, никак не гармонирующие с его худощавым морщинистым лицом. Одет он был в тёмную курточку с коротким рукавом, военного покроя, видимо такого же материала брюки и какую-то тёмную обувь. Что несколько не гармонировало с его старческим возрастом – голые мускулистые руки. Странным было и то, что его одежда выглядела совершенно сухой, будто и не было никакой ненастной погоды. Да и сам он выглядел, отнюдь, незамёрзшим.
– Что? – Прохрипел я.
– Не узнал? – Ответил он вопросом – его голос прозвучал очень чётко, совсем не по стариковски.
– Первый раз вижу. – Продолжил хрипеть я.
– Так и должно быть. – Старик хыкнул.
– Бред какой-то. – Я сделал шаг в сторону, намереваясь обойти старика.
– Не торопись. – Старик сделал шаг в ту же сторону. – Ты очень изменился Генн. – На удивление, старик очень чётко, не по старчески выговаривал слова. – Даже и не думал, что станешь таким толстым и уродливым. Едва узнал. Уже и надежду потерял. Думал, что так и уйду с долгом. Хотя я и не верю в иной мир, но всё же чувствую себя неуютно должником. Всё же, уходить нужно налегке.
Какой долг? Тут же всплыла у меня тревожная мысль. Я никогда никому не занимал никаких денег, мне их самому никогда не хватает. Всю жизнь сам одалживал у других.
– Нет у меня никаких долгов ни к кому. Я тороплюсь. – Я сделал шаг в другую сторону.
– У меня долг к тебе. – Старик остался на месте. – Я хочу его вернуть.
– Какой долг, в конце-концов? – Повысил я голос, закипая от негодования.
