Пролог
Четверг, 29 декабря 1988 года
Они об этом еще не знают, но волк уже у ворот.
Семь часов, лунный вечер, исход декабря: ужасное время для вечеринки, а гости вот-вот прибудут. После всех приготовлений и хлопот жильцы квартиры номер два в Вестминстер-корте совершенно выбились из сил, а ведь столько еще нужно успеть! С пяти часов все на ногах: натирают до блеска каждую безделушку, пылесосят полы под многочисленными коврами, раскатывают тесто, нарезают огурцы; дел невпроворот, если хочешь, чтобы вечер прошел безупречно, то есть именно так, как он и должен пройти. Сейчас, пока Маринины бабушки прилегли отдохнуть, она вместе с мамой стоит в своей комнатке перед шкафом, смотрит в зеркало и старается не паниковать.
– А школьный джемпер нельзя надеть? – спрашивает Марина. – Он из овечьей шерсти, это стильно.
– Наверное, недостаточно стильно, – говорит ее мама Лора. – Ты же знаешь, они терпеть не могут… неважно. А как тебе зеленое платье?
– Нелепое.
– Может, длинную юбку? Где она? Ох, а бабушка что говорит?
– Не знаю, – отвечает Марина, и влажный блеск в ее глазах не предвещает ничего хорошего. – Я в любой одежде уродина, я…
– Дорогуша, – раздается голос с порога. Рози, Маринина бабушка, и не думает отдыхать: сегодня ей исполняется восемьдесят, и она не из тех, кого стоит разочаровывать. – Как жалко, что ты не хочешь быть красивой. Смотри, что у меня есть.
Марина оборачивается, и Рози протягивает ей блузку: оливковый атлас, расшитый резвящимися газелями.
– Я… – говорит Марина. – По-моему…
– Лора, дорогуша, – добавляет Рози. – Ты тоже сегодня старайся.
С Лориной свекровью нельзя не считаться. Человек без железной воли не стал бы крупной фигурой в мире дамского белья. Лора сглатывает комок.
– Конечно. Я буду стараться.
Нахмурившись, она изучает свое отражение: взмокшие волосы, стыдливо-бледная кожа англичанки, родившейся вдалеке от моря. «Спаси меня», – думает Лора, когда в зеркале мелькает рябая рука.
– Мариночка, может быть, килт?
Та неуверенно кивает и спрашивает вполголоса:
– Мам, я… мы можем поговорить?
В любой другой день у Лоры от этих слов встрепенулось бы сердце, но сегодня бдительность притупилась – все мысли заняты резкой укропа.
– О чем? – рассеянно спрашивает она.
– Это сложно. Я…
– Дорогуша, – снова доносится от двери, – быстрее. Надо ложить саль-фетки.
– Иду, – откликается Лора и, повернувшись к дочери, шепчет: – Милая, позже поговорим, обещаю. Хорошо?
