История эта имела место в начале девяностых годов прошлого века. Великая битва за бабло тогда в стране лишь начиналась. Деньгократия и бандитское движение только-только набирали обороты, но развивались до неприличия стремительно Злые языки говаривали, что воров развелось столько, что их численность превысила численность голов так называемых КРС. Для несведущих поясняю, что КРС – это крупнорогатый скот, а если не замудряться – обыкновенные быки и коровы, из которых говядина получается.
В считанные по пальцам одной руки годы времена для бурёнок пришли чёрные. Попали они под срочное накопление первоначальных капиталов, под массовое, то есть, вырезание. А для губивших скотину субъектов, естественно, времена пришли очень даже неплохие, золотые, можно сказать, времена. В прямом и переносном смыслах этого слова.
Причину резкого перехода от граждан великой некогда державы к вышеуказанным домашним животным Вы, уважаемый читатель, поймёте, если хватит терпения прочитать мой опус полностью.
Два соседа из одной деревни, Семён Разуваев и Антон Мозов, много лет отработали учителями в местной школе. Один был физик и математик, второй историю с географией преподавал. Строили и укрепляли вместе со всеми социализм. Даже развитым его сделали. Будущий коммунизм представляли плохо, хотя достаточно были наслышаны. Всё, вроде, шло своим чередом. И… не заметили даже сначала, что общество-то (московское, конечно, в основном) тихой сапой строить коммунизм передумало и к капитализму дореволюционному решило возвернуться. Тут и выяснилось, что оказались наши педагоги, мягко говоря, не очень-то для жизни такой и приспособленными. Для шагающей по бывшим советским городам и весям базарной, или словами другими, рыночной экономики оказались они, мягко говоря, не готовы. Честный труд на благо общества оказался не в почёте, а самое хреновое, мало и редко оплачивался. А жить как-то надо, социализм ли на дворе старый, или капитализм новый-старый…
Основная часть сельских мужиков, оказавшись вовсе и не нужной нарождающейся формации, дружно выразила свой протест. Протестовала жёстко и в едином порыве – систематическим употреблением национального напитка с незатейливым названием «самогон». Малая же часть, более продвинутая /раньше таких ещё проворными называли/, а потому и прогрессивная при новом-то строе, по примеру торгашей столичных быстро смекнула, что тут и к чему. Развернулась она круто и окунулась с головой в неизведанную тогда ещё сферу под мудрёными названиями коммерция и бизнес, с бандитизмом, естественно, вперемежку. Кому-то повезло больше, кому – меньше, некоторым вообще не повезло.
