С наступлением холодов сарганы, горные козлы и полорогие быки, бовиды, спускаются по склонам Тиверийского хребта, чтобы полакомиться нежной травкой, которая пышно разрастается в предгорьях. За стадами копытных следуют синие барсы, непревзойденные мастера засад. Поскольку их мех полностью сливается со стеблями млечников, деревенские охотники за птичьими яйцами на это время предпочитают переключаться на рыбную ловлю или собирательство грибов и ягод. Все, кроме самых ловких и отчаянных, потому что на деньги, вырученные за шкуру синего барса, любая семья может в достатке прожить целую зиму. Осенние шкуры ценятся намного дороже, шерсть на них гуще и отливает серебром, а для овергорской знати нет ничего желанней, чем палантин или накидка на сине-фиолетовом меху.
До зоны туманов оставалось совсем немного, и оттуда, из белесых клочьев уже долгое время доносилось блеяние козленка. Кусты млечников, что пышной порослью окружили несколько базальтовых валунов, зашуршали, и на узкий скальный уступ, припадая к земле, выполз синий барс. Ярко-голубые глаза хищника вглядывались в туманную взвесь, ноздри напряженно втягивали воздух. Пахло добычей, но в ее запах вплелись едва уловимые флюиды опасности. Человек! Мощные челюсти барса разжались, по клыкам скользнула алая плеть языка. Раздалось чуть слышное горловое рычание, но тут же замерло. Барсы иногда предупреждали человека громовым рыком, мол, уйди с дороги, я охочусь, а иначе – пеняй на себя. Но сегодня зверь чуял добычу, она была где-то рядом, и он боялся ее спугнуть. Стелясь по низким стеблям горного лишайника, хищник пополз вперед, время от времени замирая на месте. Уши его напряженно торчали двумя черными треугольниками, под темно-синей пятнистой шкурой перекатывались тугие комки мышц.
Испуганное блеяние звучало теперь совсем близко. Широкая сплющенная морда зверя осторожно просунулась сквозь стебли млечников, и он увидел козленка. Тот лежал на траве, на следующем уступе, прямо под нависающей грудой камней. Ноги козленка были густо опутаны веревкой, которая мешала ему сдвинуться с места, хоть он изо всех сил пытался из нее высвободиться. Именно от веревки шел слабый запах человека – единственного и самого страшного врага барса. Хищник помедлил несколько мгновений, потом в один прыжок преодолел пространство до козленка, и его зубы сомкнулись на шее жертвы. Все было кончено быстро. Зверь легко приподнял тушку, чтобы уволочь ее наверх, в укромное место, подальше от тревожащих его обоняние запахов. Но от козленка шло несколько веревок, наверх, прямо в кучу камней. Барсу уже приходилось скрадывать домашний скот, поэтому он резко дернул головой, чтобы разорвать путы. Из-под ближайшего камня вылетел короткий толстый колышек, и вся груда немедленно рухнула вниз. Хищник попытался отпрыгнуть из-под обвала, но помешала туша в зубах и злосчастные веревки. Одна из глыб ударила его прямо по правой лапе чуть пониже локтевого сустава. Раздался хруст, который сменился сначала рычанием, а затем протяжным воем. Зверь все-таки отскочил в сторону, но приземлился на раненую лапу и свалился на бок. Вой затих. Барс пытался зализать больное место, и с сотни шагов было отчетливо видно, как тяжело вздымаются и опадают его бока.
С сотни шагов, потому что именно на этом расстоянии скрывался охотник. Он сидел за массивным валуном с подветренной стороны, для надежности закутанный в козлиную шкуру. Расчет был на то, что камень проломит зверю голову или его зажмет несколькими валунами, но барс сумел отпрыгнуть, и теперь охотник медлил. А если раненый хищник уползет в заросли вверх по склону? Преследовать его будет смертельно опасно. А вдруг повреждения не слишком серьезны, и зверь бросится в атаку? Одним ударом лапы барс способен убить или покалечить человека, если тому повезет, как повезло отцу охотника, который уже два года лежал дома и передвигался с палочкой в пределах двора. С той поры пятнадцатилетнему Риордану пришлось взвалить на свои плечи заботу о хлебе насущном для всей семьи, которая состояла из матери, калеки-отца и младшего брата. Он бил из лука дичь, собирал яйца в птичьих гнездах, подкарауливал сарганов, а один раз сумел случайно завалить молоденького бычка-бовида. Впрочем, от бычка ему досталась лишь задняя нога и кусок грудинки – именно столько Риордан сумел уволочь за один раз, а когда повторно поднялся в горы, то туши на месте не оказалось. Только бычья голова, уже дочиста обклеванная стервятниками. Длинные витые рога бовида были обрублены для продажи чеканщику, который сделает из них кубки для вельмож. Риордан тогда разревелся, как ребенок, проклиная вора, слезы катились по грязным щекам, а пара стеклянных грифов безучастно наблюдала за его горем с ближайшего валуна.
