Пока не увянет Центаурея

Ночная зачистка – самая ненавистная работа, которую можно пожелать. Даже выход на опасные задания, где нужно рисковать жизнью, не так выматывали, как напряженная проверка своих соратников на «вшивость». Все молча подозревают друг друга и сжимают у пояса оружие в потных руках.

Идёт идентификация личности и первичный осмотр тех, кто вернулся с поверхности. Каждая мелочь и изменение в поведении может выдать зараженного.

Невнятная речь, нарушение моторики, не скоординированные движения, расширенный зрачок, помутневшая роговица, быстро зажившие раны – одни из видимых проявлений инфицированных.

Звучит выстрел, и пуля находит свою цель в толпе сонных зевак. Тело падает на землю и все вокруг расступаются, не желая касаться свежего трупа. Нет ни криков, ни стонов боли, лишь тихая ругань и удрученные вздохи.

Один из патрульных проверяет тело и фиксирует время смерти.

– В яблочко, – комментирует он, когда проходит к бетонной стене, активируя панель регистрации. – Четвертый по счету за сегодняшнюю смену. Полковник, как вам удаётся стрелять точно в голову?

Хан убирает оружие, не отводя взгляда от толпы. Люди тут же опускают взгляды, наполненные злобой и скорбью, склоняя головы ниже. Привычная реакция тех, кто лишился близких людей. На него часто так смотрят. Если шесть лет назад это задевало его душу за живое, то сейчас уже было всё равно что о нем думают.

– Достаточно хорошо обучен – вот и весь секрет, – гаркнул со стороны Марук, прислонившись к колонне. Он не сделал ни одного выстрела, нагло зевая на своём посту. – Он каждую зиму натаскивает себя и свой отряд, пока стоит затишье. А стоит первым подснежникам пробиться, как начинается веселье.