Глаза слезятся из-за едкого дыма, застилающего переулок.
Пуля, просвистевшая мимо уха, окончательно убеждает в том, что стрельба ведется на поражение. Продолжая бежать, я оборачиваюсь, несколько раз стреляя наугад, даже не пытаясь прицелиться: дымовая завеса надежно скрывает преследователей. Но я все равно прислушиваюсь, в надежде на вскрик раненого – но слышу лишь, как одна из выпущенных пуль задевает кирпичную кладку.
Хриплый голос Альмы в правом наушнике звучит неожиданно громко. «Дальше без меня. Я… Я ранена, – говорит она, задыхаясь, – не могу идти». Эти слова заставляют меня выругаться сквозь сжатые зубы. Пат и Паула остались без прикрытия, и, кажется, мне тоже долго не продержаться…
Петляя под выстрелами, удается добежать до угла дома. Сильный рывок – кто-то дергает меня в сторону, швыряя к кирпичной стене. Какого черта?!
– Спокойно. – Передо мной стоит Риц; он тяжело дышит. – Там, дальше, линия огня снайпера. Не пройдем. Сколько шло за тобой?
– Четверо… может, больше. Ни черта не видно, – говорю я, тоже пытаясь отдышаться. – В переулке задымление, пришлось отстреливаться вслепую.
– Постреляешь еще немного? – Риц ухмыляется. – Снайпер нас не пропустит. Придется возвращаться через этот переулок и идти в обход. Прикроешь меня. – Он переводит оптический прицел своей винтовки в режим тепловидения. – На счет «три».
Но, как только Риц размыкает губы, чтобы сказать «три», все останавливается. Мир вокруг меня застывает в одном мгновении, замирает и сам Риц, – и это может означать только одно: миссия провалена.
Разочарованно застонав, я закрываю глаза. Аккуратно вытаскиваю из ушей уменьшившиеся наушники, жду несколько минут, пока противное головокружение утихнет, и лишь затем снимаю визор. Не самый мягкий выход из рендера. Открывать глаза я не тороплюсь. Тяжело возвращаться в реальный мир – ведь только что благодаря рендеру я вновь стояла на ногах, вновь могла бежать…
Но это были даже не мои ноги.
Резко выдохнув, я наконец решаюсь открыть глаза – и в очередной раз отмечаю, насколько блеклым после рендера кажется все вокруг. И дело даже не в цвете – здесь, в «комнате видеонаблюдения», как ее называет Виктор, цвета нет вовсе: светло-серые стены, ровные ряды выключенных экранов над полупрозрачным столом интерфейса, матово-черные высокие блоки серверов, составленные в широкий круг, в центре которого сейчас я нахожусь… Реальный мир, встречающий на выходе из рендера, кажется мне ненастоящим, словно иллюзия, при создании которой что-то потеряли, упустили из виду, не довели работу до конца, – и теперь все выглядит плоско и двухмерно.
Но здравствуй, реальность. Я все еще сижу в кресле-каталке, потому что мои ноги сломаны. Пока что я не способна даже встать – а Кондор сказал, что я вернусь в отряд только тогда, когда смогу выдерживать прежние нагрузки, смогу бегать так же быстро и бить так же сильно, как и раньше. Вдобавок своими неосторожными словами я разозлила его, разозлила Стратега, и это стоило мне свободы. Покину уровень, на котором расположен медблок доктора Константина, – и меня сразу же исключат из Корпуса.
Я застряла здесь, но в этом не только моя вина.
Кто-то пытался меня убить.
И этот «кто-то» почти преуспел: после падения с высоты в четырнадцать метров можно и не выжить. Отряд все еще считает, что я пострадала в результате несчастного случая на тренировке, и лишь одна Солара, наш командир, знает о том, что произошедшее вовсе не было случайностью. Доктор Константин говорит, что мне повезло, легко отделалась, что все могло быть намного хуже…
