Семидесятые годы теперь уже прошлого столетия…
Как это вроде было недавно и так уже страшно давно, что порою не верится и самому.
В ту пору как раз и начиналась моя работа в органах внутренних дел или, попросту, в милиции. Ну а если быть еще более точным, в уголовном розыске. Именно в этой легендарной службе я и начал свою долголетнюю эпопею.
Я не знаю, как сейчас, и не берусь судить, а в ту пору мы, действительно, работали не за страх, а за совесть. Задержания, засады, командировки были обыденным делом. И хотя официально рабочий день заканчивался в 18 часов, я не помню случая, чтобы мы уходили в это время домой. Даже если случались редкие минуты затишья, все равно мы до 20—21 часа находились в кабинетах, занимались «текучкой», пока начальник не заходил в кабинет и не заявлял:
– Ну, чего сидим, давайте по домам.
Однако мы были молоды, крепки, полны сил, готовы были перевернуть мир, и потому подобная жизнь нас вполне устраивала.
И все-таки, однажды, на оперативном совещании у заместителя начальника отдела милиции по оперативной работе, (так тогда называлась нынешняя должность начальника службы криминальной милиции), Владимира Ивановича Семенова, когда вновь прозвучало указание о необходимости выставления засады для задержания преступника, находящегося в розыске, я не выдержал и в шутку процитировал Блока:
– И вечный бой, покой нам только снится…
Владимир Иванович отреагировал на это спокойно, но будучи человеком, обладающим отменным чувством юмора, только заявил:
– А мне вот даже уже и не снится.
Все рассмеялись, а я на всю жизнь запомнил эту фразу, в то время, даже не задумываясь, насколько точно она отражает течение нашей, тогда беспокойной жизни.
И только позднее я решил, что если когда – нибудь рискну написать что – то про работу тех лет, обязательно в качестве заглавия к книге изберу вот эту фразу: «Покой и не снится»…
Как дань памяти многих тех, с кем я начинал службу и кого уже, к сожалению, нет в живых…
Первую свою командировку я запомнил навсегда.
Точнее, я помню все, что было за годы моей долгой службы, но эта командировка была именно первой, потому, наверное, она и стоит как – то особо в глубине моей памяти.
Я отработал чуть менее года и, таким образом, получается, что это было в один из дней конца апреля, или начала мая середины семидесятых годов, теперь уже прошлого столетия.
Я тогда еще не носил офицерских погон, а был всего лишь младшим сержантом и занимал скромную должность младшего инспектора уголовного розыска.
