В библиотеку Птера пришла в поисках надежды.
Она шагала вдоль стеллажей в главном здании Нью-йоркской публичной библиотеки, держа одну руку в кармане плаща, а второй ведя по потрепанным корешкам популярных книг и покрытым пылью обложкам томов, которые не пользовались читательской любовью. И хотя последний посетитель покинул залы несколько часов назад, Птера не снимала солнечных очков, а ее голову и шею закрывала шаль. В тусклом свете библиотеки темная кожа Птеры казалась почти человеческой, но перья вместо волос и угольно-черные глаза, большие и блестящие, как у ворона, выдавали птератуса.
Она любила книги. Они помогали забыть об обязанностях, о членах Совета старейшин, которые нуждались в помощи Птеры, единственной живой пророчицы, и о войне, тянувшейся многие десятилетия. Более века прошло с последнего крупного сражения, но угроза нападения по-прежнему существовала, и враги следили друг за другом, выжидая, когда один из них сделает ошибку и разгорится пламя, потушить которое будет не под силу никому. Пальцы Птеры замерли: ее внимание привлекло название книги. «Повесть о двух городах»[1]. Как было бы славно почитать о чужой войне! Может, удастся забыть о своей. Птера хотела было снять книгу с полки, как вдруг почувствовала, что кто-то легонько дернул ее за карман плаща.
Резким движением Птера схватила воришку за руку. Бледная тощая девчонка крепко сжимала в крошечном кулачке ее кошелек. Широко раскрытыми карими глазами она, не моргая, таращилась на запястье Птеры.
– У вас перья растут, – проговорила девочка.
Сколько Птера себя помнила, ни один человек, увидев ее перья, не реагировал так спокойно. Она выпустила руку воришки, одернула задравшийся рукав, поправила пальто и шаль, закрывавшую голову и шею.
– Отдай кошелек.
Вместо денег в нем лежал мелкий черный порошок, который в руке Птеры наполнялся энергией, но девочке совершенно незачем было об этом знать.
Воришка подняла глаза на Птеру.
– А почему у вас перья?
– Дай сюда кошелек.
Девчонка и бровью не повела.
– А почему вы в библиотеке в солнечных очках?
– Сейчас же отдай кошелек.
Девочка перевела взгляд на зажатый в кулаке кошелек, как будто раздумывая, возвращать его или нет, а потом снова посмотрела на Птеру.
– А почему на вас шаль? Июнь же.
– Для такой маленькой девочки ты слишком любопытна, – ответила Птера. – Уже полночь. Тебя тут вообще быть не должно.
– Вас тоже, – ничуть не смутившись, ответила воришка.
Птера не удержалась от улыбки.
– И то правда. А где твои родители?
Девочка напряженно огляделась в поисках выхода.
– Не ваше дело.
– Давай так. – Птера наклонилась, чтобы ее глаза оказались вровень с девочкиными. – Ты мне объяснишь, как получилось, что ты в полночь оказалась одна в библиотеке, а я тебе расскажу, почему у меня перья.
Незнакомка бросила на Птеру осторожный взгляд, странный для такой малышки.
– Я здесь живу.
Шаркнув грязно-белым кроссовком по линолеуму, девочка взглянула на Птеру из-под густых темных ресниц и спросила:
– А вы кто?
Не девочка, а шкатулка с вопросами. Кто вы? Что вы? Почему вы? Птера дала единственно возможный ответ:
– Я Птера.
Девочка закатила глаза.
– Ну а зовут вас как?
– Человеку это не выговорить, – пояснила Птера.
Девочка изумленно распахнула глаза и неуверенно улыбнулась.
– Как мне вас называть?
– Зови меня Нашей Птерой. Ну, или просто Птерой: так короче.
Воришка наморщила носик.
– Это же все равно что звать кошку кошкой.
– Пожалуй, – согласилась Птера, – но кошек в мире много, а Птера одна.
Похоже, такой ответ малышку удовлетворил.
