– Пусть линия и тонкая, Алекс. Но нужно, чтобы она не прервалась, – в несдержанном полутоне прозвучал безумно любимый голос на одной из наших напряжённых совместных встреч с сыном. – Пусть происходящее опять обретёт смысл. Давай мы снова будем собой. Никто ведь не диктует нам правила. Нет директив. Мы делаем всё своими руками. Собственноручно выстраиваем ограждения. Тратим день за днём на увеличение расстояния друг от друга. Мы на пути в тишину. А ведь мы не повторимся ни в одном из моментов минувшего. Мои дни теперь не имеют разницы. Но все они о тебе. Помнишь, раньше каждый из них был всерьёз? Что, если сдвинуть в сторону занавеси взаимных обвинений? Что там увидим? Чего мы всегда хотели? Прежде каждое наше желание было с большой буквы. А теперь я даже не твой интерес в стремительном потоке твоих мыслей. Что ты думаешь обо мне, когда меня нет рядом? А когда опускаешь глаза? У тебя тоже в голове стоят на зацикленном повторе отрывки из общего прошлого? Нас ведь не может не быть! Где мы? Где ты? Держишься ещё? Потому что я уже на дне.
Говори…
В многозвучии его голоса растворяются мои однотонные мысли. Внешний мир становится тише. Замедляется ход событий. Я внимаю его смятенным словам. Вот только зачем он стремится загнать их на глубину рефлексов? Его раскаяние безупречно. Однако он бередит мои раны в то время, когда сам не готов к слитности. И я хорошо это знаю. А знает ли он, какой у меня каждый закат молчаливый? Что каждый рассвет чужой? Что слишком колкие сумерки и что каждое утро по своей жизни я ищу его тень? Что мой голос вздрагивает при произношении его имени, но оно без усталости пульсирует в моей голове. В этот период я на сто процентов состою из концентрированной грусти с прослойкой тревоги. Моя привязанность к нему вросла в каждую мою клетку. Просто в этот момент разговора я эмоционально осторожнее, чем он. А состояние его души без сносок и примечаний понятно.
Алан остался в зале с моими родителями. Мы на фееричном шоу акробатов. Пока я вышла в холл, чтобы ответить на телефонный звонок, Роман вышел следом и, забрав у меня телефон, упёрся руками в стену по обе стороны от моей головы. Я зажата у стены. Телефонный разговор сброшен. Роман пытается взять под контроль свои эмоции, потому что у нас теперь не та связь, чтобы он мог так себя вести. Стоит рядом, а между нами бездна.
Справившись со своими внутренними разногласиями, Роман опустил руки.
– Извини, – я попыталась отстраниться и случайно задела рукой руку оппонента. Теперь за эту неловкость приходится просить прощения. Наши отношения обезобразились раздорами, истерзались конфликтами и искалечились дистанцией. Да, сейчас линия слишком тонкая. Но он слишком родной, чтобы быть чужим.
Прикосновения… Веский повод обезуметь. Так ли это? Безусловно. И я сейчас не о собственных упоительных ощущениях. Я о настойчивых непрерывных упрёках моего сознания и подсознания в том, что самый близкий мужчина прикасался к другой женщине. Мне не по силам иссечь в себе эти навязчивые бестактные напоминания. Не спорю, я давала обещание не помнить. Однако при каждой встрече, в каждом движении, в каждом разговоре я вижу его измену. Я потерялась в этих видениях. Из чего сделаны мои обиды? Вероятно, из очень липкого густого клея. И мне так сложно отлепиться от этой массы. Я готова была пообещать всё, лишь бы вообще не потерять такого важного для меня человека, но у меня не хватает внутренних ресурсов, чтобы выполнить данное мной обещание. Конечно же, я ему в этом не признаюсь. Конечно же, я изо всех сил стараюсь сосредотачиваться на лучших моментах. Конечно же, я его бесконечно люблю. Я бы не сказала, что я ревнивица. И он не моя собственность. Но это достаточно болезненно.
