«Среди сложных нюансов современного
мира разворачивается эта история,
где подлинность и искусственность
неуловимо переплетаются, ведя нас
через вечный карнавал переосмысления.
Имена, места и эскапады играют свои
причудливые роли, очаровывая нас,
как шутов в грандиозной пьесе жизни».
Иван Бунин, Берлин, 2024 год.
ПРОЛОГ
2023 г.
На пороге знойных летних сумерек, когда палящее солнце опускалось за крыши московских высоток, на разогретый гранит тротуара близ Патриарших прудов вышли трое.
Первый из них – приблизительно пятидесяти лет – нес под мышкой мотоциклетный шлем. Худощавый и лысый, он был одет в голубые джинсы и белоснежную рубашку, сквозь которую проступали узоры татуировок. Его аккуратно выбритое лицо украшали темные солнцезащитные очки Ray-Ban.
Второй – плечистый, вихрастый блондин лет двадцати пяти – был в серой майке «Все Путем» с портретом гаранта российской незалежности, черных джинсах и коричневых кроссовках.
Третий выделялся ярко-красным поло. Синяя в цвет морской волны бейсболка с надписью BOG DAN делала вид, что скрывала обильную лысину, – а лицо украшала неаккуратная бородка, стриженная кое-как.
Тот, который лысый и со шлемом, был не кто иной, как автор этого текста, волей судьбы попавшего в ваши руки, – писатель и путешественник Максим Привезенцев.
Молодого моего спутника, чья футболка демонстрировала победу стабильности над разумом, звали Глеб Иванович Заплетин. Главным и бесспорным его достижением в жизни был факт эволюции шустрого сперматозоида в любимого и единственного отпрыска Ивана Иваныча, видного чиновника и не очень видного олигарха.
Обладатель неаккуратной бородки был представлен Глебом как широко известный в узких богемных кругах не уехавших после февральских событий потомственный маг и экстрасенс Богдан Попов.
«БогДан POPoff», – прочел я на дорогой визитке, которую вручил мне бородач одновременно с рукопожатием.
– Жарче, чем в Эмиратах, – изрек Богдан и демонстративно вытер лоб рукавом поло, оставив на красной ткани багровое сальное пятно.
Я решил поддержать светский диалог между малознакомыми людьми разговором о погоде, тем более жара в те дни и правда стояла страшная. Обновленные заботливой рукой градоправителя брусчатка и фасады столичных домов плавились в лучах беспощадного июньского солнца.
– Москва застряла в обычной для себя неопределенности: вчера весь день лило, а сегодня с утра парит.
Богдан сдержанно ухмыльнулся, Глеб же вздохнул – то ли по поводу моей реплики, то ли просто в воздух.
Мой байк и их автомобиль остались в двух кварталах от «Патриков» у дома Булгакова, а мы пешим маршем неторопливо достигли входа в Davidoff Club Moscow – любимый сигарный клуб Глеба, о чем он несколько раз сообщил во время прогулки.
В Davidoff было иллюзорно-респектабельно, кондиционированно-прохладно, немноголюдно, пахло дорогим табаком и царила интимная полутьма. Приглушенный джаз, мягкие ковры и дорогая мебель побуждали к беседам на самые возвышенные темы.
– Русская литература в жопе, – веско заметил Глеб, едва нас разместили за уютным столиком в углу. – Думаю, спорить с этим никто не станет. Батюшка считает иначе, но он некомпетентен в вопросах писательства.
– Вы про Ивана Иваныча? – на всякий случай уточнил я, разжигая сигару.
– Ну конечно, Макс. Батюшка любит читать, но фундаментальных проблем не видит, увы. Можно, конечно, как обычно, закрыть на них глаза, сказать, что старые сюжеты себя изжили, а новые еще не рассюжетились… Но это будет лишь поверхностный взгляд. Банальные местечковые истории меня совершенно не интересуют.
Я перевел взгляд с пламени спички, разжигающего сигару, на Глеба и с долей смущения уточнил, чтобы понять литературные координаты джентльменов:
