По центральной улице портового
города Вудскок шла грандиозная процессия. Непривычно улыбающиеся
солдаты в начищенных до блеска доспехах и открытых шлемах
маршировали, отбивая ритм грубыми сапогами по брусчатке. За
солдатами первым аллюром цокали несколько плотных рядов всадников.
Бравые рыцари красовались гладкими раздутыми латами и красными с
позолотой плащами. В центре каждого рядя ехал офицер с высоким
командирским плюмажем на шлеме. За конными нелепо подражая солдатам
маршировали трубачи и барабанщики.
Плотная толпа горожан, словно море
захлестнула пространство между дорогой и крайними домами улицы. В
воздух взлетали цветы, крупа и головные уборы. Толпа ликовала:
кто-то свистел, другие смеялись, некоторые даже плакали от счастья.
Но всё это было лишь началом. Когда в конце улице появился почётный
караул, состоящий из четвёрки великолепных всадников на белых
лошадях, с гербами на щитах и флагами на копьях, гомон усилился
стократно:
– Барон Роберт!
– Роберт Баратион!
– Ваше Благородие!
– Я вас люблю, Барон!
– Да здравствует Новая Инглия!
– Слава! Слава! Слава!
Крики и свист смешивались в
радостную какофонию. Цветы сыпались из распахнутых окон домов, а
резная карета, расписанная лучшими мастерами столицы и щедро
украшенная драгоценными камнями, медленно ехала по брусчатке, тихо
скрипя задним левым колесом.
– Ты это слышишь?! – прошипел
молодой парень, что ехал в той самой карете и слушал противный
скрип последний час.
– Да, ваше Благородие, – кивнул
сидящий напротив него советник, прикрыв глаза. В отличие от
молодого и нетерпеливого Барона, старый дворянин получал от
происходящего искреннее удовольствие, а потому говорил тихо и
миролюбиво. – Виновник будет наказан.
– Наказан?
Роберт изогнул левую бровь и вскинул
подбородок. На узком лице показались первые признаки гнева: чуть
дрогнуло веко, заиграли желваки на челюсти.
– Убить! Слышишь?! Скормить ублюдка
псам! Сегодня же! – прошипев приговор, он успокоился и откинулся на
мягкую спинку сиденья. Дунув на выбившуюся прядь волос, что упала
на глаз, Барон оправил складки голубого камзола на груди и
посмотрел в окно.
– Сколько от них шума… – его губы
сложились в едкую ухмылку, которой позавидовали бы и Короли.
– Праздник в вашу честь, Барон. –
как бы невзначай напомнил советник, расслабленно рассматривая
господина. Тот заметил это, хмыкнул на слова и спросил:
– Как я выгляжу? Тэсс сказала, что
великолепно, но вся эта мишура, – Роберт провёл рукой по манжету,
выглядывающему из рукава, и смял изысканную ткань. – Бесит.
– Вам не о чем переживать, ваше
Благородие. Вы выглядите великолепно, как и подобает истинному
Барону Вудстокскому.
– Хм-м…
Ухмылка медленно уступила место
приятной улыбке, и Роберт разжал пальцы. Несчастный кружевной
манжет тут же выправился, словно запомнил свою былую форму.
– Как звучит, а? Роберт Баратион
Барон Вудстокский. – Парень позволил себе лёгкий смешок и вновь
отвернулся к окну, погрузившись в мысли.
Всё происходящее знатно раздражало
Сигитори Уюки – бывшего бухгалтера и успешного попаданца в тело
умершего наследника баронского титула. Три года подковёрных интриг,
сговоров и предательств, ничем не отличающихся от крысиной возни в
кабинете с табличкой – бухгалтерия, закончились для него отлично.
Старый Барон был мёртв, его брат захлебнулся сталью кинжала, а
старший сын умер от естественных причин – утоп пока принимал
горячие ванны. Несколько капель яда мандрагоры за завтраком вполне
вписывались в понятие «естественные причины» этого варварского
средневекового мирка.
Будущее Сигитори Уюки, а ныне
цельного Барона Роберта Баратиона сулило ему спокойную, богатую
жизнь в окружении «благородных дам», непременно желающих хорошенько
ему отсосать, коленопреклонных рыцарей, готовых драться на смерть
за один благосклонный кивок головой, и моря золотых монет.
