– Слава Богам Алестериума, она очнулась! – услышала я радостные вопли прямо возле уха.
Чудесно пахло цветами, словно я находилась в райском саду.
Кто-то ласково погладил меня по волосам, определенно, это была женская рука. Мягкая, небольшая и приятная. И меня как током ударило. Я и забыла, когда меня вот так жалели в последний раз.
Мама умерла, когда мне стукнуло десять лет, а младшему братишке было около трех. Тогда я озлобилась на весь мир, оценки в школе резко упали, а поведение ухудшилось настолько, что даже отец махнул рукой. Про таких, как я, говорят, что их воспитала улица.
Я поморщилась недовольно, чем вызвала новую волну радости у присутствующих. И чего это они вокруг такие шумные и счастливые?
Голова жуть как раскалывалась, хорошо же меня приложило. Думала, все уже, отправлюсь на тот свет.
Повезло.
Я подвигала руками и ногами. Еще как повезло! Я могла ими шевелить. И почувствовала облегчение.
Когда упала с крыши на спину, что-то хрустнуло, тело пронзила острая боль, а потом туловище и конечности словно оцепенели. Тогда еще подумала, что повредила позвоночник. А затем огромный баннер, который задела во время падения, спланировал прямехонько на меня…
Вот уж порадовались те уроды, что гнались за мной! Ну, ничего, выпишусь из больницы…
Тут я задумалась, а в ней ли, родимой, нахожусь?
Я все еще лежала на чем-то мягком и никак не могла открыть глаза. Веки казались тяжелыми, просто бетонными.
Где это я, интересно? Тому, что я жива, мог обрадоваться только один человечек. Мой брат. А я тут целую толпу собрала, визжащую и благословляющую каких-то богов.
Черт!
Неужели в секту попала? Глаза, зараза, не продрать. Хоть бы увидеть, где оказалась.
Кто-то захватил мою руку в плен и похлопывал по ней какой-то шершавой лапой. Что за сердобольный?
Мне все же удалось приподнять одно веко.
Лучше бы не открывала глаз, увиденная картина повергла меня в шок. А я уже радовалась, что ничего не повредила. Мозги точно пострадали, иначе как объяснить вот это?!
Ожившее каменное чудовище, страшное такое, что во сне не приснится, хлопало меня по руке и смотрело с такой любовью…
Надеюсь, не с гастрономической.
Я с трудом сглотнула, удержавшись от визга. Только глаза зажмурила от страха. Вдруг исчезнет, рассосется само собой? Я на своем маленьком веку многое повидала, но вот такое! Это какой секты-то последователь? Демонической?!
– Дочурка моя ненаглядная, это твой папочка. Открой глазки!
Я еще сильнее зажмурилась. Нет-нет! А сама руку (пока еще невредимую) тихонько освободила и прижала к груди, сердце при этом заходилось в ритме тяжелого рока.
– Доченька, – послышался такой нежный и певучий голос, что я все же клюнула, открыла глаза и увидела женщину невероятной красоты.
Эта фея точно не моя мать. Про «отца» вообще молчу.
У красавицы неопределенного возраста, наклоненной в мою сторону, по груди спускались длинные светлые волосы и терялись за чертой постели. Не удивлюсь, если они касались пола. А глаза!
Я зависла, как моник компьютера.
Большие, как бирюзовые озера, в них светилась житейская мудрость и разлились сияющими просторами любовь и безмятежность. Разве такие бывают?
Но при этом в ее глазах от набегающих тревожных волн качалась лодка, и эта лодка была направлена на меня.
Я растерялась и почти забыла про чудовище. Вспомнилась мама.
Я ее плохо помнила, но остались некоторые фото. Их я хранила, как особую ценность. Так она смотрела бы на меня, если бы узнала, что дочь в больнице.
Сердце сжалось от тоски и жалости к себе. Эх, Томка, угораздило же тебя!
Но, привыкшая не канючить, тут же себя одернула. Постойте! Я вроде как в палате должна находиться, может, галюны накрыли? А что, вполне. Ну откуда взяться этому монстру в реальности?
