Форт Стеллар. Подземные уровни. Ставка верховного командования Флота Свободных Колоний…
Шел 2637 год.
Ситуацию, сложившуюся в Обитаемой Галактике [1] после капитуляции Земного Альянса трудно было назвать простой.
Три десятилетия войны оставили неизгладимый шрам в сознании целых поколений.
Земля проиграла, родина Человечества лежала в руинах после масштабного удара Флота Свободных Колоний, нанесенного по Солнечной системе и призванного положить конец многолетнему противостоянию.
Адмирал Воронцов хмуро размышлял, медленно прохаживаясь по просторному кабинету, расположенному на одном из подземных уровней спутника планеты Рори – луны Стеллар.
Отсюда на протяжении двадцати лет он руководил действиями флотов, но сейчас Воронцов с каждым новым прожитым днем понимал все острее и явственнее: он отдал себя той войне, отдал без остатка, незаметно изменившись, и внешне и внутренне.
Новая реальность, открывшаяся его рассудку, как только прошло опьянение глобальной победы, явилась своего рода шоком, сильнейшим информационным ударом.
Настало время собирать камни, и адмирал внезапно, в одночасье понял всю двойственность своего положения.
Он привык командовать решать глобальные боевые задачи, привык к изматывающему напряжению будней, техногенному противостоянию сил, способных уничтожать целые планетные системы.
Казалось бы, что может озадачить или смутить адмирала, прошедшего всю войну, испытавшего на себе первые горькие поражения, орбитальные бомбежки планет, ужас тех дней, когда, просыпаясь в стылом бункере, не мог сказать наверняка – не станет ли новый день последним?
Невзгоды и величайшее бремя ответственности выковали его характер, заставили стать жестким, бескомпромиссным, а порой и жестоким.
Почему же теперь он медленно вышагивал по просторному кабинету, какого рода проблема встала перед командующим и сумела смутить его?
Ответ был прост: Воронцов с каждым днем все острее понимал: он полководец, но не политик. Запредельная жестокость противостояния Земли и Колоний, отразилась в душе и разуме, навек отпечаталась в них уродливой гримасой прошлого, и теперь, когда опасность минула, он ощущал пустоту, оглядывался вокруг и видел пустоту, словно из жизни убрали ее смысл.
Нет, адмирал ни в коем случае не жаждал новой войны. Не смотря на противоречивость его поступков, многие непопулярные решения, он единственный обладал сейчас фактически ни чем не неограниченной властью. Однако шли дни, месяцы, минул первый год после победы над силами Альянса, и в Обитаемой Галактике началось брожение, наступало время перемен, к которому Воронцов оказался не готов морально.
Проблема, над которой размышлял адмирал, существовала реально, она не являлась его личной фобией или плодом воображения.
Достаточно было взглянуть на объемную карту освоенного людьми пространства, чтобы понять: жесткие градации военного времени канули в лету, реальность изменилась, на смену однозначным критериям пришли новые, более размытые…
Чтобы понять мысли адмирала следовало обратиться к истории.
Четыре столетия назад после открытия аномалии космоса, которую принято называть гиперсферой, из Солнечной системы стартовало более полутора тысяч колониальных транспортов. Каждый из них нес на борту оборудование для колонии и триста тысяч пассажиров, погруженных в низкотемпературный сон.
Этот период, продолжавшийся около полувека, получил название «Великий Исход».
Не обращаясь к специальной теории гиперсферы, следует отметить, что законы перемещения в пространстве аномалии космоса были в ту пору практически не изучены и потому каждый из стартовавших колониальных транспортов, вопреки заверениям «фирм-отправителей», выходил в метрику трехмерного континуума вовсе не там, где предполагалось планом полета.
