Виктор Шендерович. Этот разговор происходит не в воскресенье, а за несколько дней до этого. Поэтому, как вы понимаете, мы выходим в записи, и вы не сможете принимать участия в моем разговоре с философом Владимиром Кантором. Добрый день, Владимир Карлович.
Владимир Кантор. Добрый день.
Виктор Шендерович. Первый вопрос – детский. Первый раз у меня в студии человек, – то есть много было здесь людей, которых можно вполне назвать практикующими философами, но впервые в студии – человек, у которого так называется специальность, профессия такая – философ. В детстве не было такого, что в школе слово «философ» употреблялось бы в презрительной коннотации, не было синонимом слова «демагог», «болтун»?..
Владимир Кантор. Вы знаете, нет. По многим причинам. Во- первых, я никогда в детстве не считал себя философом, хотя был из философской семьи – у меня отец философ профессиональный. А дед мой, который был профессор геологии, правда, не здесь, а в Аргентине, поступил в свое время на первый курс философского факультета и прошел весь цикл. Таким образом, настолько семейное дело, почти как коза ностра. К сожалению, и дед, и отец не имели никаких профессиональных как философы постов, я не знаю, как назвать… мест работы.
Виктор Шендерович. Вы меня заинтриговали этой частью биографии. Я мало что знаю про Вашу биографию. Расскажите, как отсюда в Аргентину и в какие годы – это я примерно представляю, а как из Аргентины сюда?
Владимир Кантор. В 1926 г. вернулись. Потому что было почувствовано и подумано, что здесь действительно страна, которая осуществила прорыв к свободе, и счастье человечества куется здесь. Поэтому в 37-м или 38-м деда посадили, разумеется.
Виктор Шендерович. В общем, было бы странно, если бы нет. Чьим он «шпионом» был?
Владимир Кантор. Его назвали троцкистом, судя по обвинениям, которые были в газетах тогда, одна из них у меня сохранилась. Он сидел недолго, вышел перед войной, так что всех прелестей он не вкусил. Но хватило.
Виктор Шендерович. Хватило, чтобы понять что-то про ту идею, для которой сюда приехал?
Владимир Кантор. Мне трудно говорить, я деда не застал, вернее, он умер, когда мне был год, так что я общаться с ним не смог. Он уехал сразу после выпуска, когда его выпустили, в эвакуацию, т. е. тоже была ситуация не рабочая, он уже не работал никак. Поэтому про идею я не знаю. Я знаю по рассказам отца, когда он приехал, отец был в комсомольском возрасте и любил, естественно, левую поэзию, Маяковского и так далее. Дед купил себе шеститомник Пушкина. Может быть, вы помните, был такой академический, кажется, первый шеститомник.
Виктор Шендерович. Не застал. Я уже застал 10-томник.
Владимир Кантор. Понятно. Вот я шеститомник помню, он стоял у нас дома.
Виктор Шендерович. Сколько Вам лет? Такой дурацкий вопрос.
Владимир Кантор. Мне 60.
Виктор Шендерович. Ого!
Владимир Кантор. Мне немало.
Виктор Шендерович. Нет, мое «ого» относится к тому, что я был склонен думать, что мы ровесники.
Владимир Кантор. А Вам сколько?
Виктор Шендерович. Мне 48. Ну, в общем, ровесники.
