— Я тут у тебя осмотрюсь, ты же не против?
Прозвучало не как вопрос. Он просто ставил в известность и
плевать хотел на ответ.
— Вы меня в чём-то подозреваете? — уже в спину ему бросил
Густав. — В чём?
Тот промолчал. Объяснять он тоже ничего не собирался.
Хлопнула дверь ведущая в сенник и сразу же — уличная. Я
бросилась к окну, замерла, прячась за шторкой, пытаясь разглядеть
мужчину, но увидела лишь высокую фигуру в яркой спортивной куртке.
Алая с жёлтыми полосами. Кричащая, дерзкая. Опасная.
Сердце моё выпрыгивало. Его лихорадочное биение отдавалось болью
в виски и тупой пульсацией в низ живота.
Снова хлопнула дверь и на улицу выскочил Густав. Без шапки,
фуфайка нараспашку. Длинные, всегда аккуратно зачёсанные волосы тут
же взметнулись на ветру, упали на глаза, но он лишь придержал их
рукой и поспешил за мужчиной.
— Послушайте, если вы ищете что-то конкретное, может, я смогу
вам помочь? Здесь, на пару километров в округе, точно никого больше
не найдёте!
Приезжий остановился. Но не потому, что решил поговорить с
Густавом — просто от калитки к нему шёл второй мужчина. Я хорошо
видела его лицо, но не узнавала. Хотя, что это в моём случае
меняет, да? Гораздо важнее, что оно меня не волновало, не задевало.
В отличие от первого мужчины, в котором меня убивал даже звук его
шагов.
Напряглась, комкая шторку в кулаке — обернись, ну же!
Обернись!.. Но мужчина в спортивной куртке стоял ко мне полубоком,
почти спиной. Я видела лишь его широкие плечи, лежащий на них
капюшон с густой меховой опушкой и часть коротко стриженого
затылка.
— Обернись!
Не услышал, не почувствовал. Не обращая внимания на
расстилающегося перед ним Густава, обвёл взглядом двор, кивнул на
дальний сарай под навесом. Туда все трое и пошли.
Когда они скрылись из виду, я без сил опустилась на диван.
Потряхивало, даже в ушах шумело. Тупой полупрозрачной болью
толкнулось в самый пах и тут же по диагонали вверх, под рёбра. Я
положила ладонь на живот, ловя беспокойное шевеление малыша. Он
тоже боялся вместе со мной. И тоже не понимал, чего именно.
Под оконцем мелькнула тень, я бросилась к стене, прижалась,
прячась, снова видя не лицо, а лишь силуэт, заглядывающий в комнату
с улицы. Потом он пошёл дальше, а я, совершенно уже не соображая,
что делаю, кинулась из комнаты — через весь дом, в сарай,
пристроенный к его задней стене.
Сарай был совсем старый, дощатый. Сквозь частые щели полосато
пробивался уличный свет и задувало снежинки. Холодно, почти как
снаружи. Но я всё равно стояла и, едва дыша, ждала. И он
пришёл.
Бесцеремонным ударом ноги распахнул дверь и остановился на
пороге. Я прижалась к простенку, замерла. Пара мгновений — и он
пошел дальше. Внутрь. В мою сторону.
Голова кружилась, сердце колотилось в горле. Началось удушье.
Всё-таки это было очень глупо — идти сюда. Это то, о чём всегда
предупреждал Густав — паталогическая зависимость от своих страхов.
Ну что ж, я зависимая, да. И, похоже, ещё пара минут — и умру от
разрыва сердца. Но счастливая.
Мужчина медленно шел вдоль моего простенка, и я отчётливо
слышала, как сухо скрипит налипший на его ботинки снег, как
клубящимся паром срывается с его губ дыхание. Он был похож на
зверя, выслеживающего добычу. А добычей была я.
Как нарочно остановился прямо напротив меня, тоже прислушался.
Теперь нас разделяли лишь несчастные полтора сантиметра полугнилых
досок. И чёртова бездна моего ужаса, какого-то первобытного,
непонятного и нелогичного.
Сделал ещё пару скрипучих шагов — я за ним, осторожно ведя
застывшими пальцами по щели, в которую так близко видела теперь и
мех на его капюшоне, и даже яркие отстрочки плечевых швов куртки.
Но не лицо.
— Я тебя всё равно найду! — с дикой яростью врезал вдруг он
кулаком в стену прямо у моего лица. Я отшатнулась, в ужасе зажимая
рот руками. — Найду, найду, найду!
