– Чаинки не умеют предсказывать будущее, это всем известно.
– Кроме самих чаинок.
– Ну да, нужно быть совсем слабоумной, чтобы спорить с чайной заваркой.
Терри Пратчетт “Маскарад”
Коридор из гостиной на кухню был сам по себе местом очень примечательным. Изогнутый, не широкий, но и не узкий, достаточно хорошо освещённый слегка запылёнными лампами. На полу – полосатый плетёный ковёр жесткой нити, об который постоянно кто-то запинался.
В коридоре смешивались запахи съестного с кухни и табака из гостиной, где жители дома любили задумчиво посидеть у камина. А ещё в коридоре обитал сервант. Он выплывал из-за поворота монструозной тушей и словно никому не хотел давать доступа к тому, что внутри.
Тётушка Ли, по её словам, хранила там: "Всего понемногу, чего уж, посуду, пряности, – тут она неизменно лукаво подмигивала, – и всякие колдовские корни и травы, позволяющие из самого простого блюда или напитка сотворить что-то волшебное".
"Вот, возьми, мой особый чай. От простуды и следа не останется!" – причитала она и совала с грубоватой нежностью в руки большую благоухающую кружку. После, у камина, забавно грозила кочергой: "Пей, пока не остыл!" – и укрывала пледом, что-то тихо напевая под нос.
"Мелисса от головной боли, ромашка и шалфей для горла, немного кореньев, имбирь и солодка, и ещё лепесток клевера – на счастье", – отвечала она на вопрос о том, что же входит в состав варева. И сколько я себя помню, ингредиенты каждый раз были разные.
После, убаюканный тихим пением и огнем в камине, я засыпал в необъятном уютном кресле, а наутро был бодр и первым делом шел наколоть дров в поленницу.
И вот как-то раз мне повезло застать тётушку в коридоре, когда её руки были почти по локоть погружены в тёмные недра серванта. Я загляделся на перевязанные бечёвкой пучки трав, на коренья в банках тёмного стекла и на семейство пузатых горшочков, в которых тётушка иногда запекает мясо.
– Убереги свой любопытный нос от встречи с половником, мальчик, – как нерадивого ребёнка отчитала она меня, хотя вновь гостить в её доме я начал лишь разменяв третий десяток. – Здесь спрятано волшебство! – улыбнувшись, сказала она и покосилась украдкой на надёжно задвинутую от "всяких неразумных мальчишек, которым дай только волю разболеться" пузатую бутылку бренди.
Основной закон ведовства гласит: вы всё решаете сами
По правде говоря, многие ведьмы могли за всю жизнь ни разу не сотворить серьезное, очевидное колдовство (они лишь плели запутки и ловушки снов и проклятий, что за колдовство не считается, будучи скорее народным творчеством, и все остальное ведовство заключалось в занятиях медициной, здравом смысле и способности выглядеть сурово в остроконечной шляпе).
Терри Пратчетт “Шляпа, полная неба”
Тётушка Ли убирала чердак.
Как беден иногда бывает язык, и как много порой значит контекст. Ведь фраза: "Тётушка Ли убирала чердак" не передаёт той эпичности, того скрытого героизма, той печати обречённости на лице тётушки, когда она решилась на подвиг. Сегодня или никогда! И разложила лестницу в небо.
Разумеется, я не мог спокойно прохлаждаться, несмотря на отпуск, оставив тётушку воевать с легионами старья и пыли. К тому же, я был уверен, что уж чердак-то в этом доме точно окажется богат на всякие волшебные диковины.
Несмотря на то, что тётушка – человек аккуратный и чистоплотный, ей не чужда простая бережливость людей, всё в жизни получающих собственным трудом. Поэтому вещи на чердаке появляются с завидной частотой, а магия уборки в нём творится лишь раз в году.
Поэтому, когда я закончил подъем по довольно хлипкой выдвижной лестнице, меня приняло не самое волшебное, но и не совсем обычное помещение. Я-то уже навоображал себе что-то из фильмов ужасов: завешанные полотном проклятые зеркала или картины, большие кованые сундуки, которые лучше не открывать, безмолвные манекены в старинных платьях, кипы архивных папок и фотоальбомов…
