Война – это не стихийное бедствие и не злая шутка переменчивой фортуны. Война – это, как правило, закономерный процесс, результат стремления богатых возвыситься над бедными, желания обойти в гонке других не обделенных материальными благами баловней судьбы. Как сказал Аристотель, величайшие преступления совершаются из стремления к избытку, а не из недостатка предметов первой необходимости. Каждое живое существо в природе имеет цель добиться для себя более выгодных условий существования, и любые средства идут в дело, даже самые с точки зрения морали ужасающие и уму непостижимые. Поэтому крестьянин снова собирает свой мешок в поход, поэтому вновь наполняется кошель вельможи, поэтому опять колесо истории делает свой оборот.
Шел 1377 год. Не ожидая атаки Орды, русская армия потерпела сокрушительное поражение на реке Пьяне от хана Араб-шаха. В результате Нижегородское княжество было разграблено, а войско понесло серьезные потери.
По извилистой лесной тропинке, пробираясь через колючие дебри и избегая любой возможной встречи с врагом, вел свой полуразбитый отряд сотник Иван и, прихрамывая на правую ногу, не переставал раздавать команды уцелевшим солдатам, чтобы поддержать раненых и чтобы поскорее добраться до ближайшего укрепленного поселения, где имелась возможность укрыться от преследования и наконец-то набраться сил. Основное войско под знаменем самого великого князя было побеждено в кровопролитном сражении, и лишь немногим удалось избежать страшной участи в лице легкой конницы южан, которая славилась своим умением расправляться с покидающими поле боя бойцами. «Эх! Какое счастье, что оторвались!» – думал седой воитель. Знать бы только Ивану, что в этот несчастный день, уже и так переполненный трудностями, его отряду не суждено было повезти дважды.
Ловкий молодой разведчик, родственник сотника, осмотрел окрестности на несколько километров впереди и доложил, что дальше лес заканчивается и дорога разделяется надвое: одна тропа ведет к замку, до которого три дня пути, а другая – к небольшой деревушке, и идти до нее всего несколько часов. Человек десять из отряда без должного отдыха и ухода могли не дожить до завтра, остальные же едва волочили ноги, включая самого Ивана, чья пробитая стрелой конечность не переставала о себе напоминать, поэтому решение казалось очевидным. Сотник остановился, выпрямился и, отдав словесный приказ, указал рукой в направлении ближайшего поселения.
Вскоре лес сменился бескрайним полем, от полчищ собирающихся в огромные стаи ворон суеверные бойцы начинали креститься и перешептываться, но Иван твердо знал, что птицы-падальщики – верные спутники случившегося сражения, и в этом нет ничего удивительного. «Кто забивает себе голову всякими глупостями без дела, тому и на судьбу нечего пенять», – думал он.
На истоптанной лошадьми разбитой дороге перед деревней лежали два тела южных воинов в тяжелых доспехах. Видимо, уже давно, потому что слетевшемуся воронью нечем было там поживиться, и зеленая трава проросла сквозь звенья их кольчуг, будто создав под дуновения порывистого полевого ветра последний покров для павших навечно. В самой деревне тоже никого из живых не было, но, на удивление Ивана, за исключением одного-единственного жителя.
Парень сидел на большом камне прямо посередине поселения весь укутанный в какие-то лохмотья и с бледным, как будто выбеленным, лицом. «Милый человек, здесь есть кто-нибудь живой?!» – выкрикнул издалека сотник, и худощавый юноша в ответ лишь поник и отрицательно покачал головой. В этом он не соврал. Его сердце не билось уже давно.
Таких, как этот несчастный, странствующие торговцы и пилигримы называли вурдалаками, упырями или вампирами, но, на самом деле, он совсем не был кровожадным созданием тьмы, как описывали в мистических книгах: ему не нужно было пить кровь, он не преклонялся перед темными силами и сам сверхъестественными силами помимо самого своего существования, как это ни странно, не обладал. Однако все же одно сходство с книжными представителями нечисти у юноши было – довольно быстро он понял, что может существовать только рядом со смертью.
