- Случилось страшное, - произнесла я,
стараясь передать и голосом, и глазами весь ужас сложившейся
ситуации.
- Что? Что произошло? – испуганно
спросила мама, снимая очки. Возможно, для того, чтобы не замочить
драгоценные стекла подступившими к глазам слезами.
- Даже не знаю, как вам сказать… -
произнесла я, почувствовав себя драматической артисткой
какого-нибудь провинциального театра. Но мои родители не заметили
того, что я явно переигрываю.
- Арина, не тяни. Сейчас же
выкладывай, что произошло, - потребовал отец.
Он у нас очень деловой, потому просто
не любит всяких задержек и промедлений. А театральных пауз – тем
более.
Наверное, ему не повезло, потому что
я, его единственная дочь, как раз склонна к подобным спецэффектам.
Еще бы – иногда пауза просто необходима. Хотя бы для того, чтобы
набраться смелости сказать то, что повергнет родителей в шок. Или
же оттянуть момент неизбежной казни хотя бы на несколько минут.
Впрочем, я это благополучно делаю уже полчаса. И по тому, что рука
моей матери покоится на сердце, а глаза отца начинают наливаться
кровью, я понимаю, что момент истины настал. Но пытаюсь вырвать у
судьбы еще хотя бы секундочку до признания:
- Просто это ужасно…
- Что? – спросила мама, шаря в
сумочке в поисках тюбика с корвалолом или валерианой – в
зависимости от того, приема какого средства на этой неделе требует
ее нервная работа.
- Если бы… - обреченно произношу я и
опускаю глаза к полу. Возможно, во мне погибает актриса, потому что
обычно хладнокровный отец берет меня за плечи и с тревогой в глазах
спрашивает:
- Аринушка, может, ты заболела?
- Нет, папа, хуже.
Мама дрожащими руками капает в рюмку
капли для сердца.
- Не тяни! Говори! – уже почти кричит
мой обычно уравновешенный папа. Иногда я даже завидую его
выдержке.
- Я…
В комнате повисает молчание. Я
чувствую себя как на казни. Под прицелом глаз самых близких людей –
самых жестоких своих судей.
- Я…
Понимая, что маме вот-вот станет
плохо, я все же призналась в самом страшном, по мнению моих
родителей, грехе:
- Я получила пятерку по алгебре.
Мой папа удивленно смотрит на мать,
потом на меня, нервно приглаживает черные, аккуратно подстриженные
волосы и радостно выкрикивает:
- Так это же чудесно, глупышка!
- Правда? – с надеждой на
понимание спрашиваю я. Но все-таки подозреваю - что-то здесь не
так. Не может мой папа – главный бухгалтер со стажем – радоваться
моему столь низкому балу по предмету, который он считает самым
важным в жизни. Ведь для него математика – целый мир, полный
интересных тайн, перспектив и цифр, с которыми он готов возиться
бесконечно долго.
И я права. Папа просто не учел один
факт. Который, к сожалению, учла моя мама, кстати, тоже главный
бухгалтер со стажем.
- Миша, это по двенадцатибальной
системе, - произносит она голосом человека, узнавшего какую-то
страшную тайну, способную вывернуть жизнь наизнанку.
- Пять из двенадцати? – спросил отец,
словно не веря, что такое могло произойти.
Думаете, мои родители почувствовали
облегчение, узнав, что я не больна? Не тут-то было! Папа заметался
по комнате, словно до него дошло известие о предстоящем
землетрясении балов в двенадцать. А в глазах мамы появилось такое
отчаяние, что мне просто стало жаль ее.
- Зато по геометрии десять, -
постаралась, хоть как-то, оправдаться я.
- Правильно, потому что у тебя есть
склонности к математике, - сказал отец, - потому что ты
потомственный бухгалтер.
- Боюсь, это потому что у меня есть
склонности к черчению и рисованию... – осмелилась предположить
я.
- Не говори глупостей! – оборвал меня
папа. – У тебя есть склонности к математике. Ведь и я, и твоя мать
всю жизнь проработали бухгалтерами!
«Да, просидели в день по десять часов
в офисе вместо положенных восьми, проработали выходные и пропустили
по нескольку отпусков, испортили зрение…» - хотела добавить я. Но в
сложившейся ситуации все-таки решила промолчать.
