Все начинается в
любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
тоска
и подвиг -
все начинается с любви.
Роберт Рождественский
Прошлое
Небо упадёт…
Этой фразой в детстве меня часто страшила бабушка.
«Не будешь слушаться – небо упадёт», - любила повторять
она. Поначалу я наивно верила и с опаской поглядывала на облака.
Особенно впечатляли тяжелые свинцовые тучи в преддверии грозы. Но с
течением времени фраза больше заинтересовывала, нежели пугала.
«Как понять, что упадет? По частям или всё сразу? А что будет
после? А солнце? А звёзды?» - я дни напролет доставала
взрослых, отчасти вынудив их пересмотреть методы воспитания.
В конце концов, мама прочитала мне целую лекцию об
устройстве нашей вселенной, подстраховавшись обещанием, что если
небо и вздумает падать, то она этого не допустит.
Но мамы не стало.
И небо упало…
Молния вспышкой рассекла небосвод, вырывая из моего горла
очередной отчаянный вопль. Хотя, наверное, в подобных случаях
принято рыдать. Но вместо слез по щекам стекали холодные капли
дождя, а вместо боли душу изматывала остервенелая злоба.
На себя. На тетю. На него.
Почему-то больше всего на него…
- Кэти, пожалуйста! - чужие ладони легли на плечи, но
я привычно увернулась.
- Я же сказала – убирайся! – закричала, сквозь дождь, отступая
от парня. – Проваливай, Краснов! – я указала на кованые ворота в
нескольких метрах от нас.
Я не хотела его видеть. Не могла помнить собственную
глупость.
- Кэти… - Пашка опять сократил расстояние между нами. Его
одежда, как и моя, промокла насквозь, а с темных волос стекала
вода, расчерчивая влажными дорожками лицо. – Просто давай зайдем
внутрь. Тебе нужно успокоиться, - невесомое прикосновение холодных
пальцев к лицу застало врасплох.
На какой-то миг я позволила себе слабость и прикрыла веки,
наслаждаясь его холодом. Странно, с ним всегда было тепло, а теперь
холодно.
«Холодно», - я открыла глаза, тут же напоровшись на
обеспокоенный серый взгляд.
Не могу.
Видеть, слышать, знать, что если бы не он… Не могу!
- Ты, блин, глухой?! – Шаг. – Или тупой?! – Еще один шаг. -
Отвяжись от меня! Зачем ты только приехал!
Всё из-за него!
- Хорошо! – резко выкрикнул парень. – Хорошо, хочешь орать на
меня - ори! Можешь даже врезать мне, Сватова! Но только после того,
как мы окажемся внутри! – он указал в направлении темно-серого
здания.
Я затравленно посмотрела на белые металлопластиковые двери.
Заходить не хотелось.
На щеке всё еще пылал след от тетиной пощечины, а в ушах звучало
обличительное «паршивка». И дело было вовсе не в обиде.
Я заслуживала этой пощечины, заслуживала её упреков и разъяренных
слов...
- Китти-Кэт, пожалуйста…- обращение невольно воскресило в памяти
сегодняшний день, подпитывая и без того раздавшуюся злобу.
- Иди ты к черту, Краснов! Котись к своей мечте! Благословляю! -
я все-таки всхлипнула, и слезы заструились по лицу вместе с
дождем.
Ладонь, что до этого тянулась ко мне в приглашающем жесте,
сжалась в кулак:
- Только с тобой.
- Значит, теперь я тебе нужна? Стало жалко несчастную девочку,
да?!
- Посылай меня хоть в самое пекло, Сватова. Не уйду, - он упрямо
скрестил руки на груди.
- Да что ты?! Не уйдешь?! – уголки губ дрогнули в слабой улыбке,
несмотря на слезы. – Ты всегда уходил, Паш! Всегда выбирал свою
дебильную музыку!
- Теперь я выбираю тебя! – парень попытался приблизиться, но я в
который раз увеличила расстояние между нами.
- Какая честь! - с губ сорвался нервный смешок, и я до боли
сжала кулаки, чтобы только не врезать этому придурку. –
Удобно, знаешь ли, сначала разрушить мою жизнь, а потом прикинуться
супергероем.
Черные брови взлетели вверх, а в серых глазах блеснула боль:
- Кэти, я не думал, что…
- Ты никогда не думаешь, Краснов! Всё у тебя случайно. Тогда,
с Вовкой, ведь тоже не думал? Или хочешь сказать, что не ты
виноват?! – этим вопросом я окончательно рушила все, что было между
нами, используя самое сокровенное била по больному.
