Обними меня, уставшую, грешную…
Обними меня, уставшую, грешную,
С открытым сердцем к тебе – как на исповеди.
Словом твоим, как бы случайно-насмешливым,
Помоги в искушении выстоять.
Имя твоё со слогом солнечным
Сквозь годы в пути мне – заревом.
Когда от боли хочется выть по-волчьи,
Имя твоё шепчу в печали я.
Странные годы, лихие моменты вечности,
Когда, теряя себя, в глупости своей упрямствую,
Именем со слогом солнечным сердце лечится,
После катарсиса насыщается благостью.
Тихую, смиренную, обними меня —
Под руками твоими покорную,
Звуком и светом твоего имени
Озари мне дорогу неторную.
И ныне, отряхиваясь от былых горестей,
Как ни склониться к тебе в благодарности!
Хочется воздавать тебе честь пО чести,
Да святится имя твоё – светлое, славное!
Повело от тебя поволокою…
Повело от тебя поволокою —
Волоокою далью далёкою;
Пролетел листопад ланью палевой,
По полям распластанным заревом.
Отмахнуло крылом с переливами
Ласку глаз под закатами длинными;
Отлетело светлое, сладкое,
Отболело сердце догадками.
По веленью великой волшебницы
Истекло время и еле теплится.
В лоне – отблеском блики пламени,
И от фальши уже ль не устали мы?
Разлинует ладони Солнышко,
До ближайшей весны спрячет зёрнышко.
Повело-развело переулками,
И шаги уходящего гулки…
И хотела бы, да не могу
Не пленяться тобой, не путаться в мыслях,
Не думать о тебе, взрывая тишину
Росчерком карандаша быстрым.
Писать. О тебе. Опять.
Даже в пустоте твой образ отыскивая,
Заполняя стихами тетрадь:
Тяжёлыми, светлыми, неистовыми,
Разными – но о тебе неизменно,
Хоть отзвуком, полунамёком.
Закрывшись от всех одеялом толстенным,
Шептать Солнцеимя, когда одиноко;
Когда светом полнится сердце,
Когда ум пребывает в покое;
В лучах его привычно греться,
Переполняться опять тобою.
И как-то уже не хочется
Независимой от тебя быть, неверною,
И, пряча своё одиночество,
Свободной рисоваться стервою.
А лицом бы в твои руки зарыться,
Губами к коже приникнуть украдкой,
Точно пологом – светом твоим укрыться.
Храни тебя Бог, мой сладкий!
Закипала ли волной
Под его руками,
Говорила «милый мой»,
Да о нём – стихами.
Обнимала ли его —
Всё казалось мало,
Накрывало с головой,
Словно покрывалом.
Говорила ли ему,
Что от него светлее,
И качала тишину,
В нежности хмелея.
Говорила и скажу
Сотни раз, наверное:
На растущую луну
Да на полночь верную,
На вечернюю зарю,
Утро предрассветное —
Через годы я храню
Солнцеимя светлое.
Мне хочется, хочется
до дрожи в коленях,
до кома в горле,
до боли в пальцах
Приникнуть к тебе,
Раскинуться пеной;
Из сердца исторгнуть;
Словно на пяльцах
Вышить на стенах
Светлое,
лёгкое,
Солнцу подобное,
Полное зарева,
Самозабвенно
Исторгать ковкое,
Губам удобное,
Ясное в мареве
Имя твоё…
Да, есть у меня странный маленький демон,
Карманный, почти безобидный:
Днём тихо сидит и не просит он хлеба,
Не слышно его и не видно.
Он дремлет, свернувшись клубочком уютным,
К полуночи сил набирая.
И я б не сказала, что очень он мудрый,
Но сила в нём скрыта иная.
От века в цвет крыльев вороны укутан,
Послушен негласным законам,
Он будет скрываться во тьме бесприютной,
Пока Солнце на небосклоне.
С закатом же меркнет и под образами…
И вот, под покровами ночи
Потянется он, подмигнёт мне глазами
И скажет: «Соскучился очень!
Пора и за дело. Отложим молитвы,
Тебе я принёс вожделенье —
И ныне и присно, как лезвием бритвы,
Пути отсекать к просветленью.»
И в тысячный раз за мгновеньем мгновенья
Сольются в немыслимой жажде…
Но знаешь, особое есть упоенье
Тебя в искушеньи возжаждать!
Ты загрустил. И вряд ли обо мне…
Ты загрустил. И вряд ли обо мне…
Наверное, на сумеречном ложе
