– Вы бы, Дедушка Мороз, сняли бороду. Колется, – Весения потянула за прядь седых волос, отрывая от себя увлекшегося студента. Эдак к концу бала–маскарада она останется не только без хвоста, но и без одежды.
– Рыж–ж–жая, не снимается она, – он шептал в самые губы, и от этого долгого «ж–ж–ж» душа уходила в пятки. И вовсе не от страха. То было какое–то щекочущее чувство предвкушения, которое губы, от поцелуев ярко–красные, едва видные из–под таких же седых усов, ей обещали.
Сенька не поверила, покрепче дернула за бороду, отчего только усугубила ситуацию – студент (что теперь было под большим сомнением, поскольку борода казалась самой настоящей, и в голове тут же понеслись мысли, а не заигралась ли она с кем–то из преподавателей) по велению ее собственной руки опустил голову ниже и теперь с упоением целовал шею.
– Да кто же ты такой? – произнесла–простонала Весения, не в силах сопротивляться искушению пройти до конца по дорожке, могущей завести в кровать. Уж больно хорошо «дедушка» целовался. И руки его – молодые, с длинными пальцами, не знающие грубой работы, так приятно водили по спине. Она рассмотрела их, когда Мороз неожиданно пригласил на танец, протянув зардевшейся Лисичке–сестричке ладонь.
Так приятно… когда гладкие пальцы да по обнаженной коже…
– Как он у тебя расстегивается?
Что?!
– А ну пусти! Ишь, чего удумал! – она дернулась и, наконец, вырвавшись из тесных объятий, лихорадочно принялась заправлять сорочку в юбку.
– Разве тебе, девица, не нравится? – склонив голову набок, Мороз с иронией смотрел на нее синими–пресиними глазами. Блуждающие огоньки, сотворенные руками ректора Магической академии, позволили разглядеть не только длинные ресницы «деда», но и усмешку, прячущуюся за усами.
– Студентка Весения Облыжская, хватит обжиматься с Дедом Морозом! – один из блуждающих огоньков рявкнул голосом ректора и с громким хлопком рассыпался на сотню искорок.
– Вот черт. Нас сфотографировали, – Сенька с упреком толкнула Мороза в грудь, и когда тот сделал неохотный шаг назад, занялась приведением себя в порядок. Дрожащими пальцами застегнула расшитую петухами курточку, одернула короткую пышную юбку, наклонившись, подтянула чулки в сеточку. Стыдливо отвернувшись к стене, застегнула их заново.
А когда повернулась, Мороза и след простыл. Вместе с ним пропал и ее хвост, который незнакомец в качестве трофея заткнул за кушак.
Сенька скрипнула зубами. Каждый Новый год случалось одно и то же: студенты, позволившие себе короткую, а кто и не очень интрижку, хвастались друг перед другом раздобытыми трофеями и с увлечением выясняли, кто же оказался в их объятиях. Вот если бы она сумела снять с Мороза бороду, после карнавала произошел бы честный обмен: молчишь ты, молчу я – чего только после пяти бокалов шипучего зелья не случается. А теперь у Мороза все карты в руках. Благо, что до конца учебы остался один семестр, а за ним распределение – на тот случай, если от позора не уйти. Да на маскараде, кроме нее, веселилось еще, как минимум, пять лисичек. Попробуй докажи, что хвост принадлежал именно Весении Облыжской.
– А Дед Мороз–то был один! Хо–хо! Не такая уж трудная задача! – мстительно сощурив глаза, Весения пообещала себе найти изверга, оторвавшего зверюшке хвост, и вернуть назад доказательство ее с Морозом тайной связи. Желательно до того, как хвост будет висеть в столовой над ее стулом, свидетельствуя, что ее раскусили.
Поправив волосы, Весения вернулась в зал. Поискала глазами здоровяка Мороза, но кроме демона Луки, с кем целовалась на прошлый новый год, и орка Тупа, с кем отказалась даже танцевать, несмотря на то, что он является бастардом Его Величества Перелеступа Третьего, никакого студента такого же роста, как у «изверга», не обнаружилось.
