– Нет, нет, нет, – всплеснула руками сидевшая в кресле дама. Золотые локоны, обрамлявшие ее удлиненное лицо, энергично заплясали на плечах цвета слоновой кости.
Наталья Андреевна Орлова-Денисова была высока, безукоризненно сложена, хотя и чуть полновата. Несмотря на этот недостаток, она до сих пор слыла первой красавицей Москвы, и голубое парадное платье модного покроя подчеркивало ее прелести наилучшим образом.
– Я никогда не поверю в l’honnêteté1 простого люда. Помните, господа, что сказал месье Карамзин, когда его спросили о России и ее народе?
Обведя присутствующих вопросительным взглядом, она подчеркнуто тяжело вздохнула:
– Вот она, слава! Пока человек жив, о нем говорят, а как только умирает, – она уходит вместе с ним… Господа, как можно забыть эти слова, выражающие всю сущность народа?.. Николя, друг мой, ты помнишь?
Николай Васильевич оторвал взгляд от карт и сердито посмотрел на супругу, сидевшую в окружении многочисленных гостей. Он не любил, когда его отвлекали от игры пустой болтовней. Но, взглянув на очаровательную Наталью Андреевну, на раскрасневшихся щеках которой играли ямочки, не мог сдержать улыбку. «Просто прелесть», – подумал про себя Николай Васильевич, влюбленный в свою жену как мальчишка, несмотря на возраст. И действительно, его супруга была не просто красива. Ее одухотворенное лицо, живой взгляд, светившийся умом, ее жизнерадостность и внутренняя энергия притягивали людей. Приветливый и добродушный нрав, необычайное гостеприимство всегда собирали под крышей небольшого, но уютного особняка много гостей.
– Нет, ma chérie2. Признаться, я позабыл об этом. Ты же знаешь мою нелюбовь к сентиментализму, которым так восхищался господин Карамзин и ему подобные.
Бросив презрительный взгляд в сторону мужа, Наталья Андреевна продолжила прерванный разговор:
– Простим графу его беспамятство, – извиняющимся тоном произнесла она. – Continuerons, mes amis3… В одной своей беседе с послом Франции… не могу вспомнить его имени… на вопрос о том, что он думает о России, месье Карамзин ответил: «Разбудите меня в полночь на другом конце света и спросите, что сейчас делают в России, я с точностью могу ответить – воруют».
– Да-а-а, – протянул сидевший рядом с графиней пожилой мужчина, забавно причмокнув губами. – Вот намедни был такой случай в Курской губернии… У графа Давыдова сгорели усадьба, конюшня и все хозяйственные постройки. Так его крепостные, не боясь угореть, растащили все имущество, какое могли вынести из горящего дома. А после, вместе со всем добром, пустились в бега… Вот так-то. Вот в наше время…
– Вы, как всегда, правы, дядюшка, – перебила его Наталья Андреевна, зная словоохотливость престарелого родственника.
– О, это так ужасно, – вступило в разговор юное создание, испуганно заморгав большими карими глазами.
Миниатюрная графиня с черными, как смоль, кудрями была полной противоположностью Натальи Андреевны. Молоденькая женщина была угловатым и нескладным существом. На ее бледном личике, на первый взгляд лишенном всякой привлекательности, но преображавшемся и расцветавшем, когда мысль и чувство вдруг оживляли его, всегда лежала тень озабоченности, а в темных глазах то и дело отражался испуг. Будучи очень впечатлительной особой, юная графиня падала в обморок при любых треволнениях.
– Mon Dieu4, – продолжило щебетать юное создание, – куда катится Россия, если уже нужно опасаться собственных крепостных? Как это выдержать?
Она уже была готова в очередной раз упасть в обморок, но тут в разговор вступил сурового вида человек:
– А были случаи на моей памяти, когда они поднимали бунт и сами поджигали имения своих хозяев, – прогремел князь Безбородский, о котором в обществе сложилось мнение как о человеке энергичном, своенравном и бескомпромиссном. У него всегда и на все была своя (по его разумению, единственно правильная) точка зрения. – Что ни говори, но вороватый нынче народ пошел.
