Весна пришла в город вовремя, но все равно как-то внезапно. Последний день февраля был, как положено, холодный и снежный. Мела поземка. А первого марта все проснулись уже весной. На небе ярко светило солнце, разом потекли сосульки и скоропостижно просели сугробы.
На разборку с наследством зимы марту потребовалось всего с неделю. Сосульки, снег и лед исчезли быстро, оставив на мокрой и еще холодной земле мусор, накопившийся за зиму.
В лесопарке, как и положено, обнаружили пару трупов, жизнерадостно именуемых знающими людьми «подснежниками». За пределы ежегодной нормы все это не выходило, а посему паники в рядах правоохранительных органов не вызвало, как не вызвало, впрочем, и возмущения общественности.
Общественность вообще редко возмущается такими пустяками, как рост преступности. Нет, каждый в отдельности, естественно, ворчал, натыкаясь на информацию об очередном преступлении, но в запросы в парламент или к Президенту ворчание не выливалось. Дело житейское.
Те, кто мог быть отнесен к преступным элементам и даже мог иметь отношение к появлению тех самых «подснежников», имел по поводу роста преступлений свое собственное мнение. Типа, беспредел достал, задрали отморозки… ну, и тому подобное. Сунуть перо в бок ближнему своему – это нормально, при условии, что делается в согласии с понятиями.
Бомба в машине или автоматный расстрел – тоже может быть, но в особых, конкретных случаях. Это слишком нервировало уважаемых людей и авторитетов. На то и существовали «стрелки», чтобы на них перетирать разногласия. И если козел в натуре не понимал, тогда…
Хотя, обычно, козел все понимал. Он тоже хотел жить.
Жить хотели и три парня, сидевших уже второй час в машине напротив высотки в центре города.
К самому дому они благоразумно не лезли, понимая, что дом населяют не самые простые люди города, и что охрана этих людей свободно могла начистить портреты всем троим. Для профилактики. Был такой опыт у одного из сидевших в машине.
Этот опытный отзывался на кличку Грыжа и, неспешно постукивая пальцами по рулю, делился опытом с двумя компаньонами – Яриком и Сливой.
– Прикиньте, мы такие только стали, вроде как не при делах, только Петруха прикурил, как у тачки нарисовались двое. И понеслась…
– Че, вот так просто от балды? – не поверил Слива.
– Не, не от балды. Вначале охранники сказали, чтобы мы, типа, сваливали, а Петруха им конкретно объяснил, куда им самим валить…
– Петруха, – хмыкнул одобрительно Ярик. – Этот может.
– Ага, – сумрачно кивнул Грыжа. – Тока теперь он еще с месяц не сможет.
– Что не сможет? – не понял Слива.
– Считай, ничего не сможет, – сказал Грыжа. – Я на заднем сидении кантовался, так даже дернуться не успел. У меня перед рожей ствол, а Петруха возле тачки лежит. А ему с носака объясняют, чего можно, а чего нет.
– А у вас что, своего ствола не было? – Ярик достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, прикурил, не предлагая остальным.
Ярика вообще некоторые считали жлобом.
– Был, у Петрухи, – Грыжа оглянулся на Ярика. – Петруху уже почти отпустили, когда он схватился за свою дуру.
– И чего?
– Я ж тебе говорю, до этого у него только юшку из носа пустили и, там, пару синяков по роже. А когда пистолет заметили, вот тогда он свои переломы и сотрясения и получил, – Грыжа потянулся и зевнул.
– Че ты? – спросил Слива.
– Не выспался я, в натуре. Сейчас бы завалиться на боковую…
– С бабой, – добавил Слива.
– Не, – мотнул головой Грыжа. – Тока спать. С ментом все закончить – и спать.
Все трое помолчали.
То, что они должны были сделать сегодня, им нравилось мало. Хотя бы по тому, что никто из троих не понимал толком, зачем все это. Когда Атаман отдавал приказ, Ярик даже попытался засомневаться, но быстро смирился. Чем там могла закончиться разборка с ментом – не понятно, а если Атаман обидится, то…
